Тоннель в Паддингтоне
Шрифт:
Дороти с нетерпением ерзала ладонями по самолично накрахмаленному фартуку поверх темно-лилового платьица с оборками.
— Сегодня дождливо, ты же видишь, — кивнула Кензи в плачущее окно, и взгляд вновь невольно задержался на газете.
«Паризьен», «Паризьен»… Как жаль.
— Значит опять дома сидеть?.. — расстроенно протянула Дороти.
Кензи неопределенно качнула головой, аккуратно поднимая блюдце с чашкой и отпивая. Свежий и правильно заваренный индийский чай даже остывшим не бывает плох.
— Что с тобой? —
Налила в пустую чашку из веджвудовского заварника такого же чая.
— Со мной? — Кензи сделала вид, что не поняла.
А может, и правда не поняла. Поводила пальцем по гладкой поверхности блюдца. Она бы сама не против — понять. Она же не хочет… снова превратиться в сыщика? И перейти дорогу инспектору.
И Кензи усмехнулась, представив его скривившееся холеное лицо и опадающие напомаженные усы.
— Что там пишут? — взялась Дороти за газету. — Сама не своя. Ты обычно головой не в облаках.
Кензи Мун покачала головой. Знала бы Дора, насколько ошибается. Просто она изо всех сил старается быть леди. Той, которая знает меру, место и время. Иначе миссис Блер ее здесь держать не станет, иначе придется вернуться, а ей никак нельзя возвращаться.
— Так, просто увидела имя знакомого и задумалась.
Дора деловито развернула газету и нахмурила брови, подражая мисс Мун, тете Блер и прочим взрослым. На лбу пролегла складка меж выбившихся из прически светлых прядей.
— Ты про него? — ткнула в фотографию из некролога. — Они все в таких статьях одинаково пишут — «он был примерным гражданином» и прочее.
Кензи открыла было рот, но Дора замахала руками:
— Только не надо соболезнований! Им тут не место и не время, — и девочка показала нахмурившейся гувернантке язык. — Мы не в обществе. Хотя траур, надо сказать, ты заставляешь меня носить даже дома!
Дороти Блер заявляла, что и думать забыла об убитом отце, потому что «его тоже больше интересовали новые цилиндры».
— Вот по ТЕБЕ я бы носила траур, — на этой фразе Кензи поперхнулась очередным глотком чая, и Дора невозмутимо перегнулась через стол и похлопала гувернантку по спине. — Тетя говорит, постучать — помогает, — пояснила она свой жест. — А что — с тобой интересно, пусть ты и ругаешь за перила. Хотя я люблю по ним кататься, — надула Дора снова губки. — Но лучше так, чем как папа. Так значит, некролог не про твоего знакомого?
И девочка стащила новую галету, чтобы размочить ее в чае. На предостерегающий взгляд гувернантки отреагировала мгновенно:
— Печенье размачивать можно тоже только в приватной беседе, я помню.
Кензи осталось только усмехнуться и забрать газету.
— Нет, пишут не про него, — Кензи развернула нужную страницу. — Наоборот, это он пишет, — и ткнула в подпись «Дятел».
— Дятел?..
— Его настоящее имя — Вуд Бейкер. Он репортер.
Мисс
— Твой друг — настоящий репортер?! — в восторге округлились глаза Дороти.
— Не друг, — поправила девочку Кензи. — Просто старый знакомый.
Ярким видением промелькнули в памяти тоннель в Паддингтоне, белые перчатки, надменное лицо инспектора Дьюхарста. Залихватские рыжие вихры Бейкера. Кензи вздохнула — вот так было приключение!
Она так и не рассказала никому о том, что это она нашла тело Энтони Блера, была свидетельницей, подозреваемой, а потом принимала активное участие в расследовании… Ну… пусть тоже просто в приватной беседе, а все же.
Вуд первую неделю слал ей записки с предложением встретиться: обсудить то кражу, то убийство, то еще какую-нибудь дичь, а она… предпочитала сохранять респектабельность. Зоркое око соседки миссис Митчем отмечало каждого посыльного и докладывало куда следует — тут новоиспеченная гувернантка не сомневалась — так что после четвертой записки Кензи написала ответ с решительной просьбой перестать ее беспокоить.
Такое хорошее место найти — редкая удача, и нечего его упускать из банальной жажды приключений.
Позднее лето сегодня окончательно увяло в глубокую осень, дождливую и туманную, лондонские каштаны устлали тротуары ржавчиной… А Вуд в очередной раз заходит выпить чаю в «Паризьен», где находит очередную жертву «розового убийцы». Знак ли это свыше?..
— Тайный возлюбленный? — лукаво уточнила Дора.
Чушь! Зачем ей вмешиваться в дела убийц?.. Вздрогнула в ответ на замечание воспитанницы.
— Прошу прощения?.. — и с облегчением рассмеялась: — Ты таскаешь под подушку дамские романы, Дора?.. Я проверю! Какой еще возлюбленный?
— Ты и так должна проверять, что я читаю, но не станешь, — пожала Дора плечами. — Для тебя ведь свобода — наивысшая ценность, меня не проведешь! Это ведь он тебе присылал цветы, когда ты только приехала, я помню, — и она ткнула в заметку с самым хитрым видом.
Кензи решительно отставила чашку.
— В таком тоне говорить даже в приватной беседе невежливо, Дороти. Да, мы с Вудом познакомились в день моего приезда и он… мне очень помог.
Дороти повела глазами — не больно поверила.
— Ладно, я не стану говорить тетке Матильде. Посмотрим… что тут твой не друг и не возлюбленный пишет… «Смоет ли дождь грехи столицы?..» Он что, тоже про церковь будет писать?
Иногда Кензи Мун поражалась, что, заботясь о собственном цилиндре и перчатках, Энтони Блер настолько не замечал манер дочери. И где она набралась всего этого?..
Впрочем, когда Кензи впервые задала воспитаннице такой вопрос, Дороти пожала плечами по своему обыкновению и отвечала: «так говорили все: и мистер Блейк, и доктор Уитни, и даже лорд Грей». А кто они такие — «папины партнеры в вист».