Тоннель в Паддингтоне
Шрифт:
— Нет, это не про церковь. Он сотрудничает со Скотленд-ярдом. Иногда.
— Ого! — загорелись восторгом глаза Дороти. — И ты ЕМУ отказала?..
— Я… Дора, такие вопросы задавать невежливо, я тебе повторяю!
— Ненавижу вот это постное лицо и «ах, голубушка, да что вы говорите!», — заломила руки Дороти, пародируя тетушку Матильду или миссис Митчем. — Я предпочитаю говорить то, что думаю.
— Я тоже, — кивнула Кензи. — Но фальшь и уважение — не одно и то же. Я не требую от тебя постного лица, Дороти. Хорошо, — и она, сама от себя того не ожидая, стукнула ладонями о стол и встала. —
— В патисери?! — пришла в восторг Дороти и сразу забыла про газету — к облегчению Кензи: нечего ее юной воспитаннице, пусть и столь дерзкой, читать про загадочные удушения с розами и отрезанными косами. Матильда Блер ее за такое прибьет. И Дьюхарст расследовать это убийство не станет.
Кензи не к месту сделалось смешно.
— Возьми свою шляпку, перчатки, плащ и зонт, а я поймаю нам кеб, — сдержала она улыбку.
— «Паризьен»? — лукаво брякнула Дороти и мгновенно взлетела по лестнице в свою комнату.
Кензи Мун шумно выдохнула. Эта девчонка невыносима.
«Мисс Мун, вы невыносимы», — всплыло не к месту.
*Патисери — транслитерация французского pattiserie, в переводе булочная/кондитерская.
* * *
Вуд Бейкер грыз карандаш и сверял записи. Хмурился. Нетронутый бисквит сиротливо дожидался своего часа. До сих пор эти «розовые убийства», как их окрестили в «Таймс» — а после так же пришлось называть серию и Скотленд-ярду — имели определенный алгоритм и… традицию, что ли. Белая роза, вплетенная в обрезанную косу, а труп хозяйки волос обнаруживается через два дня после в том же районе…
И вот — этот вчерашний скандал в «Паризьен»: одна из посетительниц задушена на заднем дворе поздним пятничным вечером, когда посетителей в патисери один на одном. А никто ничего не видел. На груди убитой роза. Но желтая. Коса отрезана и свернута кольцом вокруг косы.
Закончив со статьей, он заскочил промочить горло чаем, а тут пустота и еще один труп в том самом месте. Идентичный, опять с косой, окольцовывающей желтую розу. А клерк из издательства «Макмиллан» сообщает, что вчера его сотрудница некто Лорелея Блейк не явилась на работу, зато на ее рабочем месте обнаружились коса… и желтая роза.
Он не писал об этом. Секретная информация от тайного осведомителя в Скотленд-ярде.
И как же все это собрать в одно целое?.. Вуд прошелся по вискам растопыренными пятернями, невидящим взглядом уставился в окно, по которому мерно ползли дождевые струи. Смоет дождь такой грех, как же… А вот улики — с радостью.
Дело это рук того же преступника?.. Или желтые розы — это уже новая серия?.. Ну, а если так…
Звякнул колокольчик, впуская посетителей. Из-за утренней статьи и вчерашнего скандала заведение пустовало — так кто же здесь такой смелый?..
Едва заметно комкая вручную вышитый ридикюль затянутыми в темные перчатки пальцами, в дверях застыла… Кензи Мун собственной персоной! У Вуда вмиг вспотели ладони, он отбросил карандаш, попав, кажется, в бисквит — да и пес с ним — вскочил, стащил кепку, воззрился…
Пришла!
Вслед
Не успел молодой репортер смешаться, как Кензи одернула не в меру озорную леди, которой ни по возрасту, ни по одеянию такого поведения не полагалось, сдержанно кивнула Вуду и обратилась к владельцу кондитерской, заинтересованному не менее Бейкера:
— Доброго дня, сэр!
— День действительно добр ко мне, если прислал вас в мое скромное заведение, мадам, — поклонился тот: толстяк, невысок, лысоват, потеет не в меру, лицо угодливое. — В свете… — он покосился на Вуда неприязненно, — последних событий нас не балуют посетители.
— Вы молодец, что держитесь, — кивнула Кензи с самой светлой улыбкой, на какую была способна. — Мы попросим чаю и чего-нибудь из свежей выпечки, на ваш вкус. Это, — она кивнула на Бейкера, что все еще стоял, сжимая кепку в руке, — причина ваших бед?
Толстяк досадливо махнул рукою.
— Он о них только пишет, разве ему запретишь… Репортер «Таймс»…
— Знаю, — снова улыбнулась Кензи и заговорщицки чуть наклонилась вперед, понижая голос: — За докучливость его прозвали Дятел, — и уже громко, молодому человеку: — Доброе утро, мистер Бейкер. Искренне рада вас видеть.
И протянула руку в темной перчатке.
* * *
Колин Дьюхарст, морщась, выскочил из полицейского кеба под проливной дождь — ливень налетел с ночи, «дабы уничтожить улики», как пышно выразился Дятел в своей утренней статье — и накатать-то успел! Владельцу заведения, Жилю Дидье стоит раскошелиться на навес для заднего двора: или инспектор подхватит пневмонию во время очередного осмотра тела.
Дактилоскопию Гершеля, конечно, опять не найти. И даже не определиться, к добру это или к несчастью: работы меньше, но и меньше сведений, а они чертовски нужны, иначе «Таймс» быстро сочинит ему надгробие.
Мало ему было «розового убийцы», так теперь подражатель нашелся. А все из-за таких писак, как Дятел!
Кипя от злости, бессилия и прочих неблаговидных чувств, надежно укрытых под маской холодного спокойствия, инспектор толкнул парадную дверь в кондитерскую «Паризьен».
— О, инспектор! — бросился к нему с порога мсье Дидье, хватая за руки, едва тот повесил не просохший с ночи плащ на крючок. — Пожалуйста, избавьте меня от… от… — и он дрожащим пальцем тыкал в сторону уже известного Дьюхарсту коридора на задний двор (там бедняга констебль стерег тело очередной жертвы).
Но попутно направлению пальца Дидье Дьюхарст заметил двоих за распитием чая. Ладно, троих и — ладно — они уже уставились на него, а не пили чай.
— Инспектор, какими судьбами?!
Между Кензи Мун — удивляться ли?.. он и так подозревал, что Бейкер уговорит ее на интрижку — и Дятлом сидела юная леди, вид у которой был еще шкодливее, чем у шотландки. Яблочко от яблони, как говорится. Ведь это та самая новоиспеченная сирота… Дочка как его — Блера?..
Инспектор кашлянул и отстранил безутешного Дидье: