Топ-модель

Валяев Сергей

Заставляю себя сесть. Цепь метра три. Значит, моя свобода - эти три метра: инструменты не достать.

Ладно, решаю, моя цель - накопить силы и понять, кто на самом деле издевается надо мной. И главное, зачем?

Не паниковать и не показывать страха. И верить, что мои поиски начались. Думаю, охотник на людей подтвердит это звание... Представляю его ярость, когда проснувшиеся сестры Миненковы "обрадовали" его новостью о моем исчезновении.

Я закрываю глаза, прислоняюсь затылком к холодному бетону стены. Наберись сил, наберись сил, наберись сил,

как заклинание.

Потом мрак обволакивает неприятной ветошью видений мое болезненное сознание: я вижу хихикающего темного человека, наплывающего на меня. В его руках - окровавленный кухонный резак. А на лице - новогодняя маска зайца.

... Брызги воды, как кислота. Я испуганно открываю глаза и чувствую, как в мою душу заползает мертвый желтый кусок страха.

Надо мной существо - оно в новогодней маске зайца. Существо брызгает на меня водой из металлической миски. У этого существа смятые с пузырями брюки и стоптанные туфли.

– Как дела, Машенька, - говорит человек голосом Роберта Робертовича. Пора просыпаться, а то я по тебе соскучился, девочка моя.

Я пытаюсь сделать подсечку и завалить мучителя на пол. Неудачно слаба, как кисельная медуза, выброшенная на солнце.

– Но-но! Не шали, Машенька. Я теперь все учел. Ты - моя!

– Роберт Робертович? Что происходит? Почему? Что вы хотите?

– Узнала, Маша, - стаскивает маску и я вижу напряженное суховатое лицо г-на Фишера. Глаза его глаза холодны и мертвы, как у акулы.
– Не все сразу, красавица.

Отходит, берет стул и настольную лампу. Потом садится на расстоянии метров пяти, направляет свет лампы в мою сторону, говорит с торжеством:

– Я тобой буду любоваться, как на картину художников Эпохи Возрождения. Ты не против!

– Дай пить!
– говорю с ненавистью.

– Пить?
– мелко хихикает.
– Странные люди. Просят пить, когда надо просить жизнь. Вот твоя подружка Таня тоже хотела пить. И пила водку, как воду.

До конца не верила, что вальяжный презентабельный господин Фишер может превратиться в мерзкого мерзавца, однако его последние слова... Это он! Он! Тот, кто преследовал меня всю жизнь! Именно этот страшный человек в стоптанных туфлях, жил рядом с нами, скрывая свою звериную каннибальскую сущность. Именно он кромсал и убивал молоденьких дурочек на черноморских пляжах. Именно он - сексуальный маньяк, выезжал на трассу под видом таксиста... с одной только целью...

– Я тебя убью, - говорю.
– Я убью тебя, сука!
– повторяю.
– Тебе не жить, тварь, - утверждаю.
– Ты труп, - верю.

– Как страшно, - хихикает.
– А мне не страшно.
– И решает.
– Что ж: надо с тобой ещё работать и работать, Машенька. Чтобы ты была примерной девочкой и слушала старших.

– Да пошел ты, фишер!..

– Ха-ха, - заливается от удовольствия живодер.
– Был Фишер, да весь вышел. Теперь я Волосс, с двумя "с". Фамилия такая, Машенька. Прошу любить и жаловать. Правда, обошлось сие в копеечку. И, вообще, ты, красавица, обошлась в большую копеечку, да такая девочка не имеет

цены. Ничего не жалко.

Я слушала этот бред и понимала, что Роберт Робертович болен, давно и опасно; он болен так, что попытки уговорить, отвлечь, разжалобить не имеют смысла.

– Пить, - требую я.

– Пожалуйста, - поднявшись со стула, оставляет на ней металлическую миску.
– Дотянешься, выпьешь. Без труда, как известно, не проедешь на велосипеде.
– И зачем-то натянув на лицо новогоднюю маску зайца, удаляется прочь - исчезает в дверь, которая обита оцинкованным листом.

Черт-черт-черт! Никаких шансов! Это Фишер-Волосс свихнулся так, что нет надежды на чудо. Что ему от меня надо? В лучшем случае, изнасилует, в худшем - расчленит на куски мяса. И ловлю себя на мысли: я - спокойна и этих предположений уже не пугаюсь.

Я заставляю себя подняться на ноги - делаю два шага к стулу. Опускаюсь на бетон. Вытягиваю ногу - ну же!.. вытягиваюсь в попытке... Еще немного!.. неистерпимая боль в запястьях... ну же!.. и носком правой ноги цепляю ножку стула. Острожно подтягиваю к себе - миска подрагивает на стуле. Жизнь - за глоток воды. Есть! Пью теплую водопроводную воду. Первая победа с привкусом поражения. Сажусь на стул. Теперь смочить глаза и виски. Нужно вернуть состояние жизни в разбитое и отравленное тело. И попробовать навязать борьбу этому невнятному старому недоноску.

Итак, зачем я нужна Фишеру-Волоссу? Прежде всего, я нужна ему живая. Если он меня не убил во сне... Как можно убить врага миской, рассуждаю я, или стулом? Вот вопрос вопросов. И ещё один вопрос: меня ищут? Должны искать - должны вспомнить о Внуково. Где-то совсем рядом рыдают турбины поднимающихся в небо самолетов, где-то совсем рядом живут счастливые люди, которые никогда не задумываются о своих физиологических нуждах... Да, чувствую желание облегчиться. Обычное желание превращается в проблему. Кошмар в кошмаре!

От бессилия поднимаюсь со стула и швыряю его в стеллажи с инструментом. И удачно. Обвал железа такой, что, если бы не этот проклятый бесконечный гул самолетов, вся бы область вздрогнула. А так появляется только мой палач. В маске зайца. В чем дело, Машенька? Я отвечаю - в грубой форме.

– Ах, да! Прости, Маша, ты же человек, - уходит в тень, затем возвращается. В его руках старое мятое ведро.
– Прошу.

– Что это?

– ведро.

– И что?

– Это твой туалет, - садится на табуретку.
– Давай делай, а я посмотрю...

– Идиот!

– Почему же это я идиот?
– обижается.
– Ты сама во всем виновата, Маша. Слушалась бы меня...

– Ты о чем, Робертович?

– Я сколько просил тебя: ходи без трусиков, а ты?

– А что я?

– И теперь я решил тебя наказать. Серьезно наказать.

– Да, пошел ты...

– Давай-давай, мочись...

– Я сказал: пошел...

– Ладно-ладно: покажи зайчику свою молоденькую пизду. Чистенькая она, нетронутая - она, моя - она. Я мечтаю вырезать её из тебя, потом побрею, поджарю и!..