Топи, Глуховский Дмитрий Алексеевич

Топи

на обложку

Глуховский Дмитрий Алексеевич

Шрифт:

ЭКСТ. ДЕРЕВНЯ ТОПИ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР

Уличное освещение и свет в домах мигает одновременно – и одновременно гаснет. Остается только один источник света – зарево от Комбината на горизонте.

ИНТ. ДОМ АРИНЫ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР

Ирина – Аринина мать-идиотка – сидит на полу, играет в грязных и облысевших пупсов. Поит их водой, как будто это чай, льет на пол. Арина стоит перед старым трюмо, глядится в зеркало. Горят свечи. Она подводит себе ресницы тушью. Выглядит это все так, будто девочка добралась до маминой косметики, пока

той нет дома. Ирина смотрит на нее с пола, тянет к ней руку, улыбается дебильно, гугукает.

ИРИНА

Ма-мммма… Ма-мммма…

Арина смотрит на нее в зеркало, потом начинает мазать тушью криво, размалевывая себе все лицо. Странная сцена – будто в каком-то нехорошем мороке… Прерывается она внезапно

ГРОМКИМ СТУКОМ В ОКНО – таким, что стекло дребезжит.

Арина вздрагивает. На ее лице – испуг, настоящий, неподдельный. Она хватает полотенце, вытирает с лица помаду. Оборачивается к Ирине.

АРИНА

Уберись в спальню! Слышь меня?!

Она стирает тушь резким движением. Задувает свечи – и в темноте крадется вперед, к окну. Видит, как через окно внутрь бьет луч света – будто от маленького фонарика.

ЭКСТ. ДОМ АРИНЫ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР

У окна стоит Макс, светит внутрь фонариком-вспышкой с обратной стороны телефона.

У соседнего окна сдвигаются в сторону занавески – из мрака всплывает Аринино лицо. Испуганное, напряженное. Видит Макса, исчезает в темноте снова. Еще через несколько секунд окно, в которое стучал Макс, распахивается. На Арину надето совсем другое выражение… Словно ее застали за чем-то неприличным.

МАКС

Привет… Впустишь? А то тут мокро.

ИНТ. ДОМ АРИНЫ. СЕНИ

Арина в дверях – загораживает Максу проход внутрь дома.

МАКС

У нас еще одна девчонка пропала. Эля. Если ты знаешь что-то… Ты же знаешь, да?

Арина смотрит на него пристально, изучающе.

МАКС

У тебя тушь потекла… Ты плакала, что ли?

Арина говорит хрипловато.

АРИНА

Твоя?

МАКС

Что?

АРИНА

Твоя девчонка?

МАКС

Нет. Нет! Там моих нет. Но какая разница? Два человека за сутки исчезли! Это маньяк, да?

Арина молчит. Смотрит через плечо Макса – в темноту.

АРИНА

Это ты маньяк. Зачем вы сюда приехали вообще? Бери тех, кто остался, и уезжай.

МАКС

Почему ты не хочешь говорить?

АРИНА

Ты все равно тут ничего не поменяешь.

Воск со свечи стекает ей на пальцы. Она тихонько вскрикивает – втягивает воздух сквозь приоткрытые губы.

МАКС

Больно?

Я сейчас…

Начинает зачем-то отдирать воск от ее пальцев.

МАКС

Из-за чего плакала?

Арина смотрит на него долго, пристально – и такого взгляда одного достаточно, чтобы Макс потерял голову. Она опять в шортиках своих и в футболке с олимпийским мишкой. Качает головой. Губы отверсты. Шепчет.

АРИНА

Уезжай. Правда уезжай.

МАКС

Послушай… Подожди. Подожди. Ты не знаешь. Я… могу. Я в Москве – имя. Меня все знают.

Крутит в руках мобильный телефон. Но непохоже, что врет, – скорее, и сам верит в то, что говорит, сам очарованный своей мечтой и самим собой. Арина слушает, чуть заметно качая головой.

МАКС

У меня связи… Я тебе клянусь, если это дело раскрутить… Давай… Давай интервью с тобой сделаем?

Наставляет на нее телефон, тычет в кнопки, пытаясь найти камеру. Арина берет его за руку – за ту руку, где он держит телефон, – останавливает его.

МАКС

Боишься? Ты знаешь, кто это, да?

Арина не отпускает его руку.

АРИНА

Ты уедешь, а я останусь.

Макс делает робкую попытку освободить телефон – но она не отпускает его. В том, как она держит его, есть что-то чувственное; ее пальцы – тонкие, почти детские – скользят по его запястью к ладони, но она качает головой отрицательно, запрещая ему делать первый шаг.

МАКС

Я могу тебя забрать.

Он перехватывает ее руку. Напирает, тянется к ней – наклоняется, шепчет ей в ухо, целуя ее в него.

МАКС

Хочешь, я заберу тебя отсюда? В Москву? Никто тебя не найдет. Поедешь со мной?

Арина выскальзывает, крутит головой.

АРИНА

Нет. Ты врешь. Ты мне врешь.

МАКС

Я хочу тебя забрать!

АРИНА

А мать? Я не уеду. Я ее не брошу.