Топить их всех!
Шрифт:
«Пежо» тут же вильнул за угол. Тучный «топтун» быстро покинул машину. Ливиец тем временем уже успел угостить уличного торговца сигаретой и завел с ним разговор.
– Как тут у вас вообще живется?
Торговец насторожился, подобные беседы с иностранцами в стране не поощрялись.
– По-всякому, – воровато оглядываясь, проговорил он на плохом английском. – А что?
– Всякое в мире о вашей стране говорят. Вот, приехал с женой по делам, смотрим, хотим понять, что – правда, а что – ложь.
Торговец, заметив слоняющегося
– Вы же сами видите, – расплылся в улыбке торговец, – город чистый, порядок повсюду.
– Да, и девушки самые красивые во всей Африке, – фразой из официальной пропаганды дал подсказку ливиец.
– Главное, у нас порядок и стабильность. Я не боюсь своих детей на улицу выпускать. А все благодаря нашему президенту, – топорно пиарил Азариаса Лулу торговец. – У нас хоть днем, хоть ночью можно смело ходить по городу, не то что в соседних странах.
Даже тучного передернуло, он незаметно пригрозил болтуну кулаком, мол, надо тоньше обходиться. Но чего можно было ожидать от торговца-стукача.
Ливиец не перебивал, слушал внимательно, на прощанье купил местный сувенир – вырезанную из черного дерева мужскую голову на кожаном ремешке, подозрительно напоминающую всенародно избранного, и вернулся в машину.
Автомобиль наружного наблюдения плавно покатил за ливийцами. Тучный подкручивал ручку подстройки. Микрофонную пушку-сканер, замаскированную под зонтик, направил на заднее стекло джипа. Черный – под цвет кожи – наушник торчал из уха.
– Ну что? – поинтересовался худощавый напарник.
– Болтают. Вроде все им тут нравится. Правда, говорят, что народ живет бедно, но это, мол, для Африки вообще характерно.
– Конечно, характерно. Нам хоть и платят, но разве ж это деньги? Второй год зубы вставить не могу.
Через полчаса «наружка» сменила машину. За это время ливийцы успели заглянуть в аптеку и поинтересоваться ценой на презервативы и аспирин, купили местную прессу и устроились в открытом кафе, обсуждая прочитанное. Их интересовало многое, куда больше, чем обычных туристов. О своем бизнесе они даже не вспоминали.
Когда официант явился на кухню с записанным в блокнотике заказом ливийцев, там его уже поджидал тучный. «Топтун» тут же сверкнул краснокожим удостоверением, притянул официанта к себе за воротник не слишком свежей рубашки:
– Если ты вздумаешь их обсчитать…
Продолжения не требовалось, если говорил человек из службы охраны Азариаса Лулу, то возражений не поступало.
– Что заказали? – Блокнотик перекочевал в пухлые пальцы с удивительно нежно-розовыми ногтями. – Покажи, какая у вас пицца?
Осмотр и дегустация заставили тучного поморщиться.
– Если ты принесешь им эту дрянь…
– У нас другой нет, – умоляюще просипел официант, – и кофе тоже. – Он указал взглядом
– Значит, так, – грозно промолвил сотрудник самой страшной спецслужбы в стране, – бежишь в итальянскую пиццерию и приносишь оттуда. Кофе не забудь.
– Там пицца стоит… – официант осекся и вылетел через черный ход.
Не прошло и пяти минут, как он уже вернулся с купленными на свои последние деньги пиццой и с кофе в термосе.
– И смотри, приветливо улыбайся. – Тучный упаковал пиццу, выпеченную в кафе и им же самим забракованную, и неторопливо вышел на улицу.
Обслуживанием ливийцы остались довольны, особенно впечатлили их низкие цены.
– Такой кофе в Риме стоит пять евро. А у вас – всего пятьдесят центов. – Мужчина блеснул рубином и спрятал сдачу в портмоне. – А это вам, за хорошую работу, – подвинул он к официанту купюру.
Тот отшатнулся от денег, словно от раскаленного железа.
– Что вы, у нас в стране не принято давать чаевые. Я зарабатываю достаточно, чтобы содержать свою семью.
Ливиец покрутил деньги в пальцах.
– Я настаиваю.
– Нет, и еще раз нет. – Официант, как ни старался скрыть во взгляде сожаление, ему это не удалось, правда, и денег он не взял.
– Чудесная страна, – покачала головой щуплая супруга. – Я забыла закрыть джип, он простоял на улице всю ночь, и ничего из него не пропало. У нас в Ливии такое вообразить себе невозможно.
Пара уже стола у джипа. Карманный воришка с тоской во взгляде посматривал на небрежно засунутый в задний карман брюк ливийца бумажник. Вытащить его – проще простого. Но полицейский, отвечающий за правопорядок в районе, накануне предупредил всех воришек, чтобы не смели приближаться к ливийской паре.
– Кажется, мы собрали достаточно отзывов для отчета, – произнес по-итальянски ливиец.
– Даже больше, чем следовало, – отозвалась супруга. – Осталось только собрать информацию о положении заключенных в тюрьмах. Это будет сложнее сделать.
Сотрудники «прослушки» переглянулись. Тучный уминал дармовую пиццу, худощавый нервно произнес:
– Все. Проговорились. Они – точно международные инспектора. Выходи на связь, докладывай министру.
Тучный еще торопливо прожевывал пиццу, а его пальцы уже жали кнопки рации, меняя частоту.
– Леопард, Леопард… – принялся вызывать он замогильным голосом, – я – Носорог. Докладываю…
Солнце еще только склонялось к западу, еще не покинула столицу тропическая дневная жара. Над пыльным асфальтом улиц клубилось марево. Но ни жара, ни крики городских торговцев, ни лай бездомных собак и кошачье завывание не проникали в резиденцию диктатора сквозь пуленепробиваемые стеклопакеты. Азариас Лулу, счастливый и гордый, сидел развалившись в кресле. Кондиционеры струили прохладу. Личный визажист готовил его к записи еженедельного обращения к нации.