Топить печаль в бушующем пламени
Шрифт:
Нечистая совесть Сюань Цзи не давала ему покоя, и он поспешно забился в дальний угол сиденья. Таким образом, он пытался отгородиться от Ян Чао, избавив юношу от воздействия своего настроения.
Похоже, для подтиравшего всем задницы Отдела восстановления настали насыщенные времена. Готовясь к собеседованию по вступительным экзаменам в аспирантуру, Ян Чао очень хотел раздвоиться. Не обращая никакого внимания на своего безответственного «временного начальника», Ян Чао обратился к Шэн Линъюаню, которого до сих пор по глупости считал духом меча:
— Господин Шэн, как вы думаете, сможет ли история русалочьего
В своей жизни Шэн Линъюань имел дело с самыми разными людьми, например с такими, как директор Сяо, у которого «мозги не поворачивались». Но он крайне редко встречал таких искренних дурачков, потому с охотой уделил юноше немного своего внимания.
— Я слышал, как один из моих коллег пересказывал другим вашу историю о русалочьем народе и гаошаньцах. Похоже, вы любите размышлять над фактами и искать доказательства, — продолжил Ян Чао, внезапно проникшись к Его Величеству доверием. — Из дошедших до нас старинных записей можно сделать вывод, что русалки относились к рыбам. Хоть они и походили на людей, но уровень развития их интеллекта не дотягивал даже до уровня приматов. И ведь верно... Мозг рыб устроен так, что они постоянно забывают, «кто они и где они». Разве могли они испытывать к гаошаньцам столь сложные чувства? Разве знали они что такое любовь и что такое ненависть? Мне кажется, что гаошаньцы намеренно очерняли образ русалок в силу существования между русалками и людьми языкового барьера. Но есть еще одна причина: у них не было собственной письменности. Это была сделка между людьми, демонами и другими человекоподобными расами. Они хотели, чтобы гаошаньцы продолжили создавать инструментальных духов. Им нужно было обоснование для появления такого оружия.
Уклонившись от ответа, Шэн Линъюань спокойно перевернул страницу с жертвенными письменами.
Но Ян Чао, похоже, было все равно, ответят ему или нет.
— Поэтому я думаю, что мы должны отнести русалок к еще одной, четвертой из человекоподобных рас. Нам нужно подробно изучить их обычаи и историю... Ведь море такое глубокое! Другими словами, если демонами становились представители таких рас, возможно ли, что и среди русалок когда-то существовало Бедствие? — взволнованно выпалил Ян Чао.
Его глаза загорелись. Он представлял себе, как станет знаменитым, напишет множество статей, и индекс его влияния в отделе стремительно «поползет» вверх. Возможно, в будущем он мог бы занять пост директора Научно-исследовательского института Управления по контролю за аномалиями.
— Русалки не были похожи на людей, — с улыбкой отозвался Шэн Линъюань, опрокинув на юношу таз холодной воды. — Для создания инструментальных духов не нужна причина. С давних времен это ремесло приравнивали к колдовству, лишь такие варвары как гаошаньцы, что до сих пор держали при себе рабов, промышляли чем-то подобным. Как ты думаешь, почему в древности люди презирали гаошаньцев?
Ян Чао молчал.
— Что до тех, кто использовал инструментальных духов… Сами они никогда не отнимали жизни. Конечно же, они были
4 ????? (junziyuanpaochu) — благородный муж держится подальше от бойни и кухни (т.е. обладает? (ren) жэнь — человеколюбием и милосердием.Фраза из «Мэн-цзы» ?? (mengzi) трактата, входящего в конфуцианский канон).
— Но ведь русалки придавали огромное значение чувствам... — возразил Ян Чао.
— Как этому мешает «отсутствие души и ума»? — вскинул брови Шэн Линъюань.
У Ян Чао не нашлось возражений.
Эти высказывания были крайне неполиткорректны.
— Не имеет значения, влюблялись ли русалки в своих сородичей или испытывали другие мимолетные чувства, у уток-мандаринок и журавлей разные повадки. Одна из причин, по которой эти глупые рыбы собственноручно уничтожили свой род, заключалась в том, что они накрепко привязывались к представителям других кланов и умирали от разбитого сердца. Вторая же причина, это то, что гаошаньцы отлавливали их ради крови и жира, из которого готовили масло. Сдается мне, они были рождены, чтобы умереть за эту неземную любовь. Если это не отсутствие души и ума, то что? — небрежно сказал Шэн Линъюань. — Они были чужаками, за что их следовало любить?
Его Величество говорил тихо, но его слова напоминали звонкую пощечину, едва не оглушившую Сюань Цзи.
Последние пару дней он задавался вопросом, был ли Шэн Линъюань для него кем-то особенным. Однако, только Сюань Цзи собрался вытрясти из своей головы эти бесплотные фантазии, как речи Его Величества застигли юношу врасплох.
«Внезапная» радость Ян Чао тотчас же улетучилась. Шэн Линъюань замолчал, и в груди молодого аспиранта вспыхнула странная боль. Сперва она была острой и колющей, а затем превратилась в тягучую и тупую.
Первая едва не согнула его пополам, в то время как вторая заставила почувствовать себя так, будто он увяз в непроходимом болоте. Будто теплившаяся в сердце надежда умерла, и все мечты рухнули.
— Господин, нельзя так говорить, — почувствовав внезапные перемены в настроениях окружающих, Ло Цуйцуй, похоже, решил попытать удачу и все исправить. — Например... Например, наш командир Янь и дух меча Чжичунь всегда были близкими друзьями. Ваша точка зрения... слишком «расистская».
Воспитание Его Величество не позволяло ему обсуждать личные дела людей у них за спиной. Поэтому, услышав эти слова, Шэн Линъюань только улыбнулся и больше ничего не сказал.
Эта недобрая улыбка едва не пронзила Сюань Цзи насквозь. Не выдержав, он, наконец, заговорил:
— Что случилось с командиром Янем и Чжичунем?
— Что ж, замечательно, — не поднимая головы, небрежно бросил Шэн Линъюань.
Остудив вспыхнувший в душе огонь, Сюань Цзи собрался с мыслями и, стараясь быть «объективным», продолжил:
— Командир Янь слишком много потерял в этой истории со школой Истинного Учения. Мы должны найти способ как-то разрешить эту ситуацию.
Ло Цуйцуй оказался на редкость проницательным человеком, он сразу же поддержал своего босса: