Топить печаль в бушующем пламени

Priest P?

— Совершенно верно!

— Наш отдел заведует ревербераторами. Сказать по правде, Чжичунь искал меня, чтобы поговорить наедине... — с легкостью солгал Сюань Цзи.

Побледнев от страха, Ло Цуйцуй оглянулся на него и выпалил:

— Нельзя! Директор, использовать ревербераторы в личных целях и тем более стирать людям память незаконно. Мы не можем пользоваться собственностью Управления как нам вздумается!

— Это не для личных целей, — оправдался Сюань Цзи, со вздохом откидываясь на спинку сиденья. Пока он болтал со своими подчиненными, его спрятанные в карманах руки с силой сжались

в кулаки. — Все это лишь формальности. Я, глава Центрального диспетчерского пункта и директор Хуан одобрили бы это. Если таково желание Чжичуня... никто не будет возражать. Ваше Величество, могу ли я спросить? Возможно ли когда-нибудь вернуть Чжичуню тело?

— Да, и ты сам прекрасно знаешь, что для этого нужно. Вот только, вы не сможете воспользоваться этим методом, — сказал Шэн Линъюань. — Думаю, нет ничего плохого в том, что Янь Цюшань останется в здравом уме. Даже если Чжичунь восстановит свое тело... Человек и меч. О, это же просто смешно. Пожалуй, лучше им будет покончить со всем как можно скорее, чтобы не сойти с ума и уберечь вашу компанию от потери двух выдающихся сотрудников.

Сюань Цзи до боли впился ногтями в ладони и спросил:

— Что в этом смешного?

Шэн Линъюань перевернул один из листов, что держал в руках, и тихо произнес:

— Это неподобающе.

Чужаков, что были очарованы людьми, называли «сентиментальными». Теми, кто «предпочел красавицу трону»⁵.

⁵ ??????? (bu ai jiangshan ai meiren) — досл. предпочитать красавицу трону (Любить трон (страну), но еще больше любить красавицу). Буквально о тех, кто готов родину продать за влюбленность.

Если кто-то решит все отдать за какой-то клинок, люди попросту сочтут его сумасшедшим.

Шэн Линъюань взял лежавший неподалеку маркер, с трудом открыл его и неловко написал на одном из листов: «Бесчестный».

Даже если им удастся всю жизнь провести вместе, что это будет? И как быть с упрямством инструментальных духов?

В конце пути каждого живого человека ждет могила. Когда придет время, согласится ли клинок вечность провести в одиночестве?

И что делать, если им не суждено состариться вместе?

Маркер засох. Шэн Линъюань подсознательно поискал чернила, но так и не смог их найти. Решив, что с этой штукой слишком много хлопот, Его Величество цокнул языком и приказал черному туману проникнуть в бумагу. На глазах всех присутствующих на пустом листе проступили ряды иероглифов. Процесс занимал меньше времени, чем печать на принтере.

Одновременно с этим он безжалостно всадил в Сюань Цзи еще один нож: «Никакой сдержанности».

Инструментальных духов насильно заключали в оружие. Это было поистине страшно. Ни разу не испытав боли от «создания меча», люди и представить себе не могли, что чувствовал клинок, превращаясь в «инструментального духа». В прошлом дух меча иногда являлся Его Величеству во снах. «Отпусти меня», — холодно говорил он. Но каждый раз видя его, Шэн Линъюань чувствовал себя счастливым. Ему казалось, что дух меча все еще жив. Просто он, наконец, оторвался от клинка и стал свободным. Неудивительно, что он больше не хотел возвращаться к нему. Думая об этом, молодой император

понимал, почему этот бессердечный дух меча никогда его не навещал. Всю свою жизнь он лгал самому себе, находя в этом хоть какое-то утешение. И лишь успокоившись, он снова мог заснуть, благодаря витавшему в воздухе аромату благовоний.

Закончив писать, Шэн Линъюань, наконец, поднял глаза на Сюань Цзи. Он был спокоен, будто никогда в жизни не испытывал ни печали, ни радости.

Он ловил каждый лучик света, отражавшийся в глазах Сюань Цзи, желая сохранить их у себя настолько, насколько это возможно... Его Величеству казалось, что вскоре Сяо Цзи больше не захочет обращать на него внимание.

«Как постыдно, — Шэн Линъюань ничего не знал о человеческих чувствах и продолжал безжалостно комментировать, — что в этом достойного?»

Теперь у Сяо Цзи были крылья, и Шэн Линъюаню больше не о чем было волноваться. Они больше не подростки. Он обманывал себя, пытаясь сохранить дистанцию и самообладание. Но теперь, пусть Сюань Цзи улетит... улетит подальше.

«Человек и меч. Каждому из них уготованы разные дороги. Разве это не абсурд? Тебе ведь не жалко Янь Цюшаня. А мне слишком нравится мое уникальное искусство ковки золота. Нет нужды терять такие хорошие материалы. Я отыщу смысл в жертвенных письменах этой маленькой змеи. Не стоит со мной ссориться, лучше будь послушным».

С этой мыслью Шэн Линъюань опустил голову, отложил в сторону дюжину листов с жертвенными надписями, закрыл глаза и погрузился в созерцание, оборвав все связи с внешним миром... Наконец, избавив Сяо Цзи от необходимости притворяться и сдерживать себя.

Глава 100

— Хорошо быть долгожителем. Если живя восемьсот лет, каждый день получать по медяку, любой дурак сможет накопить несметные... Нет, несметнейшие богатства!

Собрав ревербераторы, Отдел восстановления устремился за колонной служебных машин, а следом за ними, в самом конце шеренги, поплелись и остальные логисты.

Сотрудники отдела реставрации древних книг погрузили свои вещи в отдельный автомобиль и уже собирались тронуться с места, как вдруг мимо проехал белый минивэн. Директор Хуан опустил стекло и высунулся наружу:

— Доктор Ван, вы слишком стары для всего этого, пересядьте ко мне, побеседуем.

Доктор Ван был не из тех, кто делил со своими солдатами и горести, и радости. Он без раздумий принял предложение и, вытянув свою тонкую длинную шею, мелкими шажками выбрался из машины, чтобы тут же пересесть в другую. Усевшись, он поднял стекло и, широко улыбнувшись, демонстрируя коллегам ряд крупных зубов, помахал им на прощание рукой.

— Вам что, не предоставили отдельный транспорт? — вежливо осведомился директор Хуан, вежливо придерживая трость старого доктора. — Почему вы оказались в самом хвосте, почему теснитесь с молодежью?

В этот раз доктор Ван отреагировал быстрее, чем обычно. В последние пару дней старик был так увлечен работой, что это, казалось, только усугубило его тугоухость. Под шум автомобильного двигателя он придвинулся ближе к директору Хуану и, повысив голос, сказал:

— Какой-какой бисквит? Нет, я сыт, я хорошо позавтракал!