Тополята
Шрифт:
– Вот, – сказал «Водолазкин», – это насчет «Тропиканы»… Между прочим, оскорблял сотрудников при исполнении. Обозвал эсэсовцами. Оказывал сопротивление…
– Ничего я не оказывал! Вы мне чуть плечо не сломали! И ударили!..
– Птенчик, – ласково отозвался «Водолазкин». – Если бы мы тебя ударили, ты уже не дышал бы…
Штабс-прапорщик сел прямо. Спросил со страдальческой ноткой:
– Ну а сюда-то его зачем? Везли бы сопляка к тетенькам-инспекторшам в детскую комнату…
От двери подал голос «Камуфляжный»:
–
– Ладно… – Штабс-прапорщик пошевелил плечами, чтобы нагнать под мышки прохладу, и придвинул бумажный лист. Взял ручку: – Фамилия?
«Водолазкин» толкнул Кабула к столу:
– Тебя спрашивают!
– Чего спрашивают? – окрысился Кабул. Он все еще не боялся, только наваливалась тоска.
– Фамилия! – вдруг тонко заорал штабс-прапорщик. Приподнялся и покраснел.
Кабул пожал плечами:
– Переметов…
– Имя?!
– Владислав…
– Отчество?!
А какое у него отчество? Кажется, когда меняли фамилию – Иванова на Переметова – мама Эма сказала, чтобы вместо прежнего «Иванович» написали «Андреевич».
– Чего заткнулся?! – взвизгнул штабс-прапорщик. – Забыл, как папочку зовут?
– Вспоминаю… Андреевич.
– Остряк, – хмыкнул «Водолазкин», – не пробовал еще казенной каши.
– Адрес проживания! – опять прокричал штабс-прапорщик…
И так он заставил сказать его все: когда родился, и где учится, и кто родители (противно хехекнул, когда узнал, что отца нет, а мать приемная).
«У меня есть мама, только вам, гадам, я ничего про нее не скажу».
– А сейчас рассказывай, зачем разбил стекло…
– Ничего я не бил!
– Может, освежить тебе память? – спросил штабс-прапорщик.
– Не надо, Вася, давай я изложу, так скорее, – предложил «Водолазкин». – Пиши… Парни-одноклассники объяснили, что он с ними всегда был в конфликте. Потому что раньше жил в интернате, а там все такие… неконтактные… Когда шли из школы, поспорили о чем-то, он схватил щебенку и пустил в стекло. Заорал: «А теперь будете отвечать!» И ноги-ноги… То есть не в них бросил и случайно промахнулся, а нарочно в витрину, чтобы свалить на противников. Злой умысел… Те парни сперва тоже в бега, чтобы не влипнуть, но охранник одного прищучил, они и заложили голубчика…
– Не бросал я!! Меня там даже не было!
– Заткнись, – утомленно сказал штабс-прапорщик Вася, быстро заполняя линованный лист. И спросил «Водолазкина»: – Как звать этих пацанов, помнишь? Впишу, как свидетелей…
– Сейчас. У меня на диктофоне…
Кабул будто отключился. Навалилось тоскливое молчание. Он не слушал больше, что ему говорили, пока штабс-прапорщик не заорал, перегнувшись через стол:
– Подписывай, тебе говорят!
– Чего подписывать? – вздрогнул он.
– То, что в протоколе.
– А что в нем?
– То, что рассказал!
– Я ничего не рассказывал!
– А кто рассказывал? Я?
– Напиши: «С моих слов записано верно» и распишись…
– А что там записано? Дайте прочитать!
– Ну-ка, наклонись… – Штабс-прапорщик ухватил Кабула за волосы и согнул над столом. Выдвинул ящик. В нем поверх чистых протокольных бланков лежал пистолет с коричневой рукояткой.
– Видишь? – выдохнул в глаза Кабулу пропотевший штабс-прапорщик. – Да не бойся, никто тебя стрелять не будет. Тюкнут по височку, увезут за город и закопают на свалке. И скажут, что отпустили, а ты подался в бега со страху… А когда найдут тебя, обглоданного, никто не сыщет виноватых…
И тогда Владик Переметов испугался. Он вспомнил передачу про двух ментухаев, которые схватили в подъезде шестиклассника, обвинили в воровстве, заковали в наручники и пригрозили закопать на заброшенном стадионе, если не признается. Ментов потом посадили, потому что в отделении мальчишку случайно увидела знакомая женщина и с ходу позвонила родителям. А здесь кто увидит, кто позвонит? Пьяный бомж за решеткой?
Да, Владик испугался. Испугался даже не того, что закопают, а вообще. И, наверно, не столько испугался, сколько устал – от немыслимой безысходности и несправедливости. Он взял ручку и нацарапал внизу листа: «С моих слов верно Переметов».
– Давно бы так… – Штабс-прапорщик откинулся на стуле. – Телефон имеешь? Позвони матери, чтобы немедленно ехала сюда…
Кабул набрал на мобильнике номер.
– Мама Эма… Меня забрали в милицию. На улице… Они говорят, что я разбил стекло, но я не разбивал, а они грозят закопать…
Штабс-прапорщик Вася выхватил у него телефон.
– Гражданка Переметова?.. Штабс-прапорщик внутренней службы Семашкин. Ваш сын оказался у нас за совершенное правонарушение, умышленно разбил в ателье витрину… Да. И ведет себя неадекватно. Вам следует приехать как можно скорее… Отделение номер девять по улице Многостаночников…
– Отдайте мобильник, – сказал Кабул, когда штабс-прапорщик закончил разговор.
– Матери отдам… Марш вон туда в угол, жди на скамейке…
Менты, все, кроме штабс-прапорщика, ушли. Бомж за решеткой постанывал. Стрелки на больших квадратных часах почти не двигались. Кабул томился на скамье.
Мама Эма появилась через двадцать минут, которые показались двадцатью часами. Влетела в отделение, перепуганно глянула на Кабула, на дежурного.
– Я… вы велели приехать…