Топор, парашют и летучие мыши
Шрифт:
– И кто же открывать выходит? Комнат в секции, похоже, несколько.
– Тот, у кого нервы слабее, или кто гостей ждёт. По-разному бывает. Могут и послать. Но я у местных жильцов в авторитете, так что нам это не грозит, – шутливо ответил Ромка.
Через пару минут в коридоре послышались шаги, раздался щелчок, и дверь распахнулась. Приятной внешности молодая женщина окинула друзей любознательным взглядом, поздоровалась и ушла в свою комнату.
Секция общежития представляла длинный грязный коридор со скрипучими гнилыми полами, с облупленной побелкой по потолку и с осыпавшейся со стен штукатуркой. По обе стороны коридора шли такие же битые, обшарпанные двери,
– Здесь у нас готовят, – Ромка махнул рукой в направлении затрапезной, в жёлтых и коричневых пятнах газовой плиты. – Там, в закутке, туалет и душ для всех… Ну а вторая справа по коридору – мои апартаменты, – он вставил ключ в замок и распахнул дверь, приглашая друга.
Комната в девять квадратных метров была хоть и маленькой, но уютной. Чистые обои, покрашенный пол. У стены стоял раскладной диван с придвинутым к нему журнальным столиком. Большое окно во всю стену и прикроватная тумбочка рядом с балконной дверью завершали скромный интерьер.
Ромка разлил водку по стопкам, спешно вынутым из тумбочки,
– Ну, что, за встречу! – кивнул он другу и залпом «опрокинул» спиртное. – Рассказывай! Как Галка, сын, надолго к нам?
– Да ещё и сам не знаю. Привёз полную сумку «тряпок». Хочу у вас на «Центральном» поторговать несколько дней, а дальше видно будет. Дома по-прежнему. Максимка в садик ходит, жена с утра до вечера бизнес «строит». Безрезультатно, – Витька добродушно усмехнулся и «пропустил» внутрь свою дозу водочки, придержанную в ладони. Запил несколькими глотками ликёра из фарфоровой кружки. – Ежели торговля в вашем городе пойдёт, – продолжил он, – буду чаще челночить. Других вариантов покудова нет, – развёл гость руками. – Теперь докладывай, откуда такие хоромы!
– Да уж, метко сказал – хоромы! – рассмеялся Ромка. – Жена первый раз зашла, глянула, развернулась и… вышла. Больше, сказала, ни ногой в эту конуру и гадюшник, – он кивнул в сторону двери. – Сейчас двушку на соседней улице снимаем, там и комфортнее, и спокойнее. А комнату эту профком на заводе выделил, как молодым специалистам, – пояснил Ромка. – Отказываться смысла нет, вдруг пригодится. Жизнь сейчас непростая, неизвестно как всё обернётся.
Друзья вновь наполнили стопки и откинулись на спинку дивана.
– Вот и придерживаем комнатку, как «запасной аэродром», на случай, если хозяева из двушки попросят. Старый диванчик поставили, ремонт косметический сделали. Хотя, зря всё это, – Ромка обречённо махнул рукой. – Жить-то всё равно невозможно.
Словно в подтверждение Ромкиных слов за стеной раздался истерический женский визг, за ним последовал злобный мужской крик, сплошь из нецензурных выражений.
– Сейчас должны посуду колотить, – подмигнул Ромка.
Звон битого стекла не заставил себя ждать. Визги и крики нарастали, перемежаясь глухими ударами в стену.
– Это он её головой о перегородку, – продолжил спокойно комментировать происходящее Ромка.
– Кого её?
– Жену свою. Пара молодая, недавно поженились. У них, будто по графику, ежедневно в девять вечера концерт начинается, – Ромка хохотнул.
– Так может, пора вмешаться. А то в свидетели попадём в случае смертоубийства, – Витька никак не мог понять весёлого настроя друга.
– Не стоит. Ещё минут пять, и всё закончится. Она повсхлипывает немного и по комнатам побежит за тональным кремом для себя и своего любимого. Надо же ему перед ночной сменой фингал под глазом замазать. Я тоже поначалу в шоке был, а сейчас привык. Милые ребята! Он электриком
– Да, уж! Весело здесь, – покачал головой Витька.
– Так это ещё цветочки! – резюмировал Ромка. И тут же в подтверждение его слов жуткий грохот в коридоре заставил содрогнуться двери и стены. – Вот это уже посерьёзнее! Может и вмешаться придётся. Но не сейчас, а чуток позднее.
В коридоре раздались гулкие удары топора по дереву.
– У вас здесь что, дурдом или психиатрическая клиника? – разомлевший под воздействием нескольких стопок водки, Витька попробовал шутить под стать другу.
– Ну да, что-то типа этого! Серёга из угловой комнаты свой дубовый стол на кухне в щепки пытается разнести. Сегодня пятница, и он, как обычно, в глубокий запойный клинч ушёл. Откинулся с зоны пару месяцев назад. До сих пор жене простить не может, что она его любовницу топором зарубила. Как напьётся, сразу за топор, и за супругой по всей комнате. Белая горячка у него начинается. И сейчас, похоже, очередной приступ. Не учитывает только одного факта, что любимая жёнушка в совершенно другой весовой категории, в соотношении с его плюгавенькой фигурой. Где-то, три к одному. Она его за шкирку, и за дверь. А топор отобрать не всегда получается. Вот он и вымещает зло на дубовом столе который раз. Стол крепкий. Всё терпит. Только зарубки на нём остаются. Потому и не держим ничего лишнего на кухне, как бы ненароком не разбил, – Ромка одним махом «хлопнул» очередную стопку водки, выдохнул. – Серёга, в принципе, парень неплохой. Если трезвый, никогда в помощи не отказывает. Но не может своей простить, что соучастником пошёл за порубленную любовницу, и срок отмотал. А жену-убийцу оправдали. Типа состояние аффекта. Зато теперь нашу секцию все стороной обходят, боятся. Можно даже двери нараспашку оставлять. Короче, чудо, а не соседи! Жаль только сынишка их двенадцатилетний, бандюганом уличным растёт при таких родителях… Через пару часиков все угомонятся. Пар выпустят, в кухню подтягиваться начнут, самогонку из заначек достанут, нас позовут, полночи песни орать будут, пока за тем самым дубовым столом не уснут.
– И что все здесь такие?
– Не, остальные вроде бы добропорядочные и спокойные. Напротив Ольга, тридцатилетняя одинокая женщина с сынишкой семилетним, а справа комната пустует. Хозяйка не чаще одного раза в месяц появляется.
– Да, теперь я понимаю, почему твоя супруга отказалась в этом дурдоме жить, – с ироничными нотками сочувствия произнёс Витька.
– Почему же? Жить можно. Меня они здесь немного побаиваются. Пару раз пришлось кое-кого из мужского населения к стеночке лбом приложить. Когда уж совсем достали. Теперь уважают, иногда даже за помощью обращаются. Вот и сейчас, слышишь, Серёга затих, угомонился. Надо брать его тёпленьким и жене сдавать, чтоб проспался.
Друзья вышли на кухню. Уткнувшись носом и навалившись грудью на столешницу дубового стола, сидя спал Серёга. Чуть в стороне на полу валялся массивный топор.
– Чего это Серёгина жена орудие-то не спрячет? – поинтересовался Витька.
– Да кто её знает, чужая душа – потёмки. Может, держит под кроватью для очередной его любовницы.
Серёга приподнял голову и попытался в ответ что-то промычать. Через пару минут упиравшийся дебошир был «сдан под расписку» недовольной и угрюмой жене.