Топор
Шрифт:
– На пересечении Пятнадцатой и Уоррен, – сказал Дэнни, несомненно выбрав именно этот угол, потому что он находился в нескольких милях от участка. Возможно, он не знал, а может, и не потрудился задуматься над тем, что правый угол, образуемый этими улицами, приходится на пустырь, продуваемый всеми январскими ветрами. Карелла, подняв воротник пальто как можно выше и засунув туда голову на манер черепахи ушей своих он уже не чувствовал, – стоял, держа руки в карманах пальто, полы которого били ему по ногам, проклинал Хромого Дэнни и никак не мог понять, зачем его отец
3
«Добрый день, лейтенант. Не угодно ли стаканчик вина?» (ит.)
– Привет, Стив, – прошептал кто-то у него за спиной.
Он узнал Дэнни и тотчас обернулся. На Дэнни было зимнее пальто из толстого ирландского твида с огромным воротником, прикрывавшим весь затылок. Кроме того, на нем был шерстяной шарф, клетчатая кепка и ярко-желтые наушники. Выглядел он веселым, отдохнувшим, а главное, ему было тепло.
– Уйдем куда-нибудь с этого холода, – простучал зубами Карелла. – Что с тобой, Дэнни? Я помню времена, когда мы встречались, как цивилизованные люди, в ресторанах и барах. К чему вдруг эта насквозь промерзшая тундра?
– Тебе холодно? – удивился Дэнни.
– Я стою здесь на углу уже пятнадцать минут. Послушай, как гудит ветер. Прямо как на Северном полюсе.
– Смотри-ка, а мне тепло, – сказал Дэнни.
– Вон там подальше кафетерий. Пойдем туда, – предложил Карелла. И уже на ходу спросил:
– Разузнал что-нибудь для меня?
– Разузнал насчет игры. Не знаю, какая тебе от этого польза, но кое-какие подробности прорезались.
– Выкладывай.
– Во-первых, игра ведется нерегулярно, как ты считал. Играют, когда охота. Иногда два-три раза в неделю, а порой и раз в месяц, понятно?
– Понятно, – отозвался Карелла. – Входи.
Он вошел в кафетерий сквозь вращающиеся двери. Дэнни последовал за ним.
– Я всю жизнь боюсь вращающихся дверей, – заметил Дэнни.
– Почему?
– Ребенком меня один раз прищемило.
– Кофе будешь?
– Конечно.
Они подошли к стойке, взяли две чашки кофе и нашли пустой столик в глубине зала. Прежде чем сесть, Дэнни внимательно огляделся.
– В этих открытых круглые сутки кафетериях обычно гужуются наркоманы, – сказал он. – Не хватало, чтобы кто-нибудь из знакомых увидел меня с тобой.
– Давай, – сказал Карелла, – рассказывай про игру.
– Я уже сказал тебе, что ты ошибаешься: игра там ведется нерегулярно, так?
– Да. Что еще?
– Во-вторых, ты прав насчет того, что играют они в одном и том же месте. Но, Стив, размах этой игры не заслуживает внимания.
– Ты имеешь в виду число игроков или ставки?
– И то и другое. Если каждый раз набирается десять человек,
– Это не так уж мало, – заметил Карелла.
– Да нет, ерунда. Я видел, как вокруг стола сидит двадцать человек.
– Ладно, а как насчет ставок?
– По малой. Лимита нет, но ставка не больше доллара-двух, от силы пятерки.
– А что насчет Лассера? Имел он что-нибудь с этого?
– Нет.
– Тогда зачем рисковать, позволяя у себя в подвале играть?
– Не знаю, Стив.
– Да, не очень понятно.
– Непонятно и насчет игроков.
– А кто там играл, Дэнни?
– Каждый раз другие, большей частью мелочь всякая. Постоянных было только двое, насколько мне удалось выяснить.
– И кто это?
– Один – Акула Эли Спедино, слыхал про такого?
– Что про него известно?
– Почти ничего, – ответил Дэнни. – По-моему, он сидел, и не раз, в Каслвью. За что – не знаю.
– А кто второй?
– Его зовут Зигги Рер. Слыхал про такого?
– Нет.
– Я тоже. Во всяком случае, игра была на уровне детсадовской. Деньги небольшие, да и про игроков никто ничего не знает.
– Были такие, кто выиграл порядочно?
– Как можно выиграть порядочно, если ставят по мелочи? Кроме того, если Лассер не был банкометом, с чего это кому-то затаить против него злобу, выиграл ты или проиграл?
– Да, верно. Я ничего что-то не понимаю, Дэнни.
– Одно я понимаю, – ответил Дэнни. – По какой бы причине Лассер ни позволял им пользоваться его подвалом, во всяком случае, не потому, что ему за это платили.
– А он сам вкладывал деньги?
– Ты о чем?
– Сам он играл? – спросил Карелла.
– Нет. Иногда смотрел, как играют. Но большую часть времени сидел в другой стороне подвала, читал газету или раскладывал пасьянс.
– Кто тебе об этом рассказал, Дэнни?
– Малый, который участвовал в нескольких играх, а потом понял, что зря теряет время.
– Не понимаю, – покачал головой Карелла. – Ей-богу, не понимаю.
– Чего ты не понимаешь?
– Лассер должен был зарабатывать на этих играх. Так, по крайней мере, объяснили мне его приятели.
– Приятели не всегда знают, – пожал плечами Дэнни. – Я говорю тебе то, что узнал, Стив. Играли по маленькой. Лассер с того ничего не имел.
– Может, кто-то из них платил ему постоянно за право играть? Сотни две долларов, как ты думаешь?
– Стив, это же не игра, а слезы, понятно? Доллар-два, вот и все. Кто же будет платить Лассеру за это две сотни, можешь ты объяснить? Банк-то у них был пустяковым.
– Ладно, не две сотни, а четвертную или что-то вроде этого.
– Это ближе к истине, только я не пойму зачем.
– За меньшие деньги он не стал бы рисковать, – отозвался Карелла.
– Рисковать? Послушай, Стив, из того, что мне стало известно, я понял, что об этой игре знают все патрульные на том участке. А это значит, что им платили, верно? Поэтому чем рисковал Лассер? Никакого риска не было. Он позволял им пользоваться подвалом, а сам оставался чистым.
– Значит, просто делал одолжение? – спросил Карелла.