Топот бронзового коня
Шрифт:
Между тем молодчики Оригена с лёгкостью перебили немногочисленных стражников, охранявших вход во дворец Плакиллианы и, ворвавшись внутрь, завладели всеми палатами. В тронном зале обнаружили золотую цепь василевса, надеваемую им на шею во время приёмов, и послали её вместе с несколькими бравыми мечниками навстречу Ипатию, дабы церемония утверждения нового монарха выглядела законно. Эта делегация обнаружила основную массу мятежников на форуме Константина: все толпились вокруг колонны, наверху которой возвышалась статуя Константина Великого, окрестившего
– О народ Романии, о, достойные горожане! Вы согласны провозгласить новым императором сына родной сестры Анастасия Дикора от её мужа патрикия Секундина - кира Ипатия?
– Да, да, согласны!
– одобрял народ.
– Аugustе, Аugustе! Тu vincas!
Подоспевшие мечники передали сенатору золотую цепь из дворца Плакиллианы. По обычаю, новому автократору полагалось возложить на голову диадему, но поскольку таковой не имелось у восставших, Ориген возложил на Ипатия золотую цепь. А толпа взревела от радости, обретя собственного лидера: стае необходим вожак, без его приказов стая превращается в стадо и не знает, к чему стремиться.
– Говори! Говори!
– слышались призывы к племяннику Анастасия.
– Мы тебе внемлем!
Он откашлялся, покраснел и обвёл народ испуганным взором. Глухо произнёс:
– Добрые ромеи! Благодарен за честь, оказанную мне. Обещаю править вами разумно, руководствуясь теми законами, что достались нам по наследству от Великого Рима!
– Vivat! Vivat!
– согласились константинопольцы.
– Но для этого надо, чтобы мы смогли оказаться в Большом дворце. Есть ли сила в вас? Есть ли в вас решимость?
– Есть! Есть!
– подтвердили сограждане.
Неожиданно слово взял Ориген. Он воскликнул:
– Стойте, господа! Я хочу удержать вас от поспешного шага. Штурмовать дворец без особой подготовки рискованно. Там засели верные Юстиниану войска - под началом Мунда и Велисария. Мы должны разработать чёткий план и к тому же переманить часть гвардейцев - это нелегко, но возможно. Призываю вас идти теперь во дворец Плакиллианы - он в руках наших, там устроим штаб и оттуда поведём народ на решающий бой! А когда дело будет кончено, прежний автократор повержен, мы переведём его величество Ипатия Первого в Хризотриклиний и заставим патриарха провести церемонию благословения на царство.
Но восставшие требовали немедленных действий:
– На дворец! Смерть Юстиниану! Прочь неверного с трона! Vivat! Vivat!
Ориген пытался их утихомирить, но его не слушали. Подхватив Ипатия, понесли прямо к ипподрому, беспрестанно выкрикивая величальные и воинственные лозунги. Хлынули к кафисме, и стоявшие по её бокам гвардейцы присоединились к толпе, что прибавило мятежникам радости.
– На дворец! Смерть Юстиниану!
– повторяли они.
Осторожный Ипатий предпочёл
Он сошёл с кафисмы по лестнице, примыкавшей снизу к галерее Дафны и по форме напоминавшей улитку (Кохлия), и вошёл в ворота из слоновой кости. Здесь его остановили гвардейцы:
– Кто такой? Что надо?
Секретарь ответил: послан своим хозяином Ипатием, находящимся на кафисме и едва удерживающим народ от штурма. Из-за спин гвардейцев вышел Нарсес, облачённый в тогу пепельного цвета, и спросил негромко:
– Хочешь либр золота, Ефрем?
У доверенного лица нового монарха пробежали по телу мурашки от вожделения. Ведь на эти деньги можно было выстроить целый особняк! Разлепив губы, прошептал:
– А за что, за что, кир Нарсес? За какие мои заслуги?
– Ты вернёшься к бунтовщикам и заявишь твёрдо, что не видел во дворце никого, все давно сбежали, и идти на штурм нет необходимости.
Посмотрев на него затравленно, порученец выдохнул:
– Но ведь я могу взять золото и сказать иначе?
– А тогда мы тебя повесим вместе с твоим Ипатием. Если скажешь так, как велено, сохранишь себе жизнь и деньги.
– Можно мне подумать?
– Думай, но быстрее.
А пока Ефрем размышлял, армянин тайно встретился с Флором и другими несколькими всё-таки верными Юстиниану венетами и раздал им тоже немало денег - чтобы те переманили на сторону законного императора собственных сторонников, уведя их из цирка заблаговременно. Царь потратил на подкуп более пятидесяти либр, но не пожалел бы и больше, лишь бы удержаться у власти.
Положение оставалось крайне шатким - люди прибывали на ипподром и готовы были идти на приступ. Все гвардейцы, охранявшие Халку, Кохлию и кафисму, перешли на сторону митингующих, и дворец лишился внешнего караула.
В Хризотриклинии император продолжал совещаться со своим окружением. Он уже не сидел, а ходил вдоль стола, морщась каждый раз, как из окон, даже зашторенных, доносились выкрики: «Смерть Юстиниану! В Цезари - Ипатия!» Круто повернувшись к сенаторам, самодержец спросил:
– Бьёмся до последнего или убегаем?
Гермоген ответил:
– Нет, сдаваться нам не к лицу. Надо выстоять.
– А сумеем ли? Может, отступить и, собравшись с силами, предпринять затем завоевание города по всем правилам стратегии и тактики?
Велисарий сказал:
– Так намного сложнее. Надо действовать здесь и сейчас.
– Ты даёшь гарантию, что твои и Мунда войска совладают с этой оравой?
– Я и Мунд постараемся. Но гарантии даёт только Бог.
Отмахнувшись, самодержец вновь прошёлся вперёд и назад, мрачно приказал:
– Говори, Варсима. Что ты предлагаешь? Только коротко.
Пётр отозвался:
– Если коротко, то - бежать. Корабли готовы, и верхом до них мигом доскачем.