Торговцы грезами

Роббинс Гарольд

Эти цифры поразили Питера.

— А сколько денег надо сейчас, чтобы начать свое дело? — спросил он.

Борден внимательно посмотрел на него.

— Ты серьезно?

Питер кивнул и указал на Джонни.

— Мой юный друг в последние полгода все уши мне прожужжал, займись, мол, да займись кино. Поэтому я говорю серьезно. Если тут пахнет такими деньгами, что же мне шутить?

Борден уважительно посмотрел на Джонни.

— Так вот почему ты отказался от той работы, что я предложил тебе? — сказал

он ему. — Ты планируешь открыть свое дело. — Он снова повернулся к Питеру. — Раз пятнадцать я предлагал Джонни, чтобы он работал со мной, и каждый раз он отвечал мне «нет», теперь я знаю почему.

Питер был тронут такой верностью. Подумать только! Джонни отказывался от работы, которую ему предлагали, и даже ничего не сказал об этом Питеру.

— Джонни — хороший парень. Для меня он как член семьи.

Джонни почувствовал себя неловко.

— Во сколько это обойдется, мистер Борден?

Питер и Борден понимающе улыбнулись друг другу.

Борден подался вперед.

— Ты можешь открыть свое дело, вложив десять тысяч долларов.

— В таком случае это не для меня. — Кесслер закурил сигару. — У меня нет таких денег.

— Но, — Борден снова подался вперед, и в его голосе зазвучало нетерпение, — у меня есть мысль. — Он встал с кресла и подошел к Питеру. — Если ты действительно хочешь открыть свое дело, я хочу сделать одно предложение.

— Ну? — сказал Питер.

— Как я и говорил, — ответил Борден, — через несколько недель я открываю новую студию в Бруклине, поэтому я планирую продать все свое старое оборудование, так как в новой студии оно не понадобится.

Он наклонился к Питеру и перешел на доверительный шепот.

— За шесть тысяч долларов я отдам тебе все, что у меня здесь есть. Это хорошая сделка.

— Вилли, — сказал Питер, вставая на ноги и глядя на Бордена, — ты ни капельки не изменился с тех пор, когда, стоя у тележки своего отца, пытался всучить мне шнурки стоимостью в два цента за десять. Я, конечно, новичок в кино, но не такой дурак, как ты думаешь. Думаешь, я не знаю, в каком состоянии твои старые камеры? Я слишком долго торгую скобяными товарами, чтобы не знать цену любому товару. Если бы ты мне сказал — три тысячи, я бы еще послушал; но шесть — это же просто смешно.

Джонни затаил дыхание. Питер что, сошел с ума? Разве он не понимает, что оборудование вообще невозможно достать — ведь Объединение контролировало все и вся, — и что найдется масса желающих заплатить за оборудование Бордена шесть тысяч долларов.

Ответ Бордена еще больше удивил Джонни.

— Питер, — сказал тот, — единственное, почему я делаю тебе такое предложение, потому что хочу, чтобы ты поработал в кино. И у меня есть предчувствие, что ты будешь в нем работать. Поэтому я тебе делаю другое предложение — с тебя, и только с тебя, я возьму три тысячи

долларов наличными и три тысячи закладными. Видишь, как я тебе доверяю? Ты сможешь мне заплатить, когда сам начнешь делать деньги.

Питер вошел в раж.

— Ладно, пускай будет пять тысяч! Две наличными, а все остальное закладными. Тогда я еще подумаю. Я даже поговорю с Эстер насчет этого.

Джонни поразился. Он никак не мог понять, почему Питер сказал, что он поговорит с Эстер. Какая была в этом необходимость? И, кроме того, что она понимала в кино? Но Борден совсем не удивился. Он проницательно посмотрел прямо в глаза Питеру. То, что он там увидел, должно быть, удовлетворило его, так как он шутливо ткнул Питера кулаком в бок и сказал:

— Ну что ж, если Эстер скажет «да», то я согласен.

9

Возвращаясь на поезде домой, Питер сидел молча. Джонни и не пытался заговорить с ним, так как видел, что Питер ушел в себя. Большую часть дороги он провел, глядя в окно.

Когда они наконец сошли с поезда и пошли домой, кругом еще лежал снег. У самого дома Питер заговорил:

— Это не так-то просто, как ты думаешь, Джонни, — сказал он. — Прежде чем решиться на такое, мне надо многое сделать.

Джонни понял, что Питер говорит больше для себя, чем для него, и промолчал.

— У меня есть обязанности, — продолжал Питер. Как правильно догадался Джонни, Питер и не ждал от него ответа. — У меня здесь два дела и дом. Все это надо продать, чтобы иметь хоть какую-то наличность. Дела в скобяной лавке идут не так уж и хорошо. Товару так много, что я смогу распродать все только к весне.

— Но мы не можем столько ждать, — запротестовал Джонни. — Борден ни за что не согласится, ему ведь надо продать свое оборудование.

— Знаю, — кивнул Питер. — Но что я могу сделать? Ты ведь слышал — ему надо по крайней мере две тысячи наличными, а у меня сейчас нет таких денег. К тому же, я не совсем уверен, стоит ли этим всем заниматься? Такое рискованное дело! А вдруг картины никто не будет покупать? Я ведь понятия не имею, как их делать.

— Джо будет работать с нами, — объяснил Джонни, — а он в этом деле собаку съел. Он снимает для Бордена самые лучшие картины. Так что здесь у нас беспроигрышный вариант.

— Возможно, — с сомнением сказал Питер, когда они уже подошли к двери, — но никаких гарантий нет.

Питер поднялся наверх, в свою квартиру, а Джонни зашел в «Никельодеон».

— Привет, Джонни! — крикнул ему Джордж, стоявший за стойкой.

— Привет, Джордж! — Джонни подошел к стойке и уселся на высокий табурет.

Джордж поставил перед ним чашечку кофе.

— Ну как, удачно съездили?

Джонни с благодарностью отхлебнул кофе и принялся расстегивать пальто.