Торговец смертью: Торговец смертью. Большие гонки. Плейбой и его убийца

Даймен Адам

В комнату вошел Петерс.

— О, добрый день, молодой человек. Приятно видеть вас проснувшимся.

— Зачем этот отравленный бокал?

— Поешьте вначале, дитя мое. Вы, должно быть, очень голодны. Малыш что-нибудь вам принесет.

Совершенно голый я уселся на кровати и прислонился головой к спинке. Петерс заботливо осмотрел меня.

— Вы в лучшей форме с тех пор, как начали участвовать в соревновании, — сказал он. — Вы потеряли два с половиной фунта веса.

Вошел Малыш, неся блюдо, и я принялся за еду. Моя

жизнь была столь беспокойна, и все так быстро менялось, что за эту неделю я начал склоняться к восточному фатализму по отношению к своему существованию. Кофе, крем, апельсиновый сок и маленькие хлебцы были великолепны. Все трое смотрели на меня как на родственника, которого коснулась смерть.

— Микрофильм, — спросил я, прожевывая маленькие хлебцы с вишневым конфитюром, — где они?

— В кармане вашей куртки, — ответил Петерс, указав на стул, где та висела. — Вы ошибаетесь насчет меня, мой мальчик. Если шпион обязан использовать вероломство как главное оружие, если он желаешь остаться в живых и работать вновь, он должен уважать нанимателей. Никто в этом доме и не думал красть ваш приз.

Малийка взяла кусочек круассана из моей тарелки. Я с интересом следил за ее белыми зубками, впившимися в него.

— Тогда зачем все это? — спросил я, жестом указав вокруг.

— Я должен объяснить. Хоть вы и пришли первым, став победителем, все это только половина доказательства. Теперь вам предстоит уйти с добычей. Но то, о чем я говорю, — это не взламывание сейфа военного ведомства с последующим бегством с картами в руках, не так ли? Нужно уйти. В этом состоит вторая часть гонок. Все конкуренты, прибывшие после вас, становятся охотниками. Вы будете зайцем, а они — борзыми. Их восемь.

В течение секунды мое сердце, желудок и мозг омертвели.

— Вы шутите, не так ли? — тихо спросил я.

— Да, в некотором смысле, но я думаю, что это не составит вам труда.

Мы отправились к дальней точке Мали, самой удаленной от Океанского клуба, в имитации «бугатти ройал», принадлежавшей Петерсу. Ее рама заставляла вспомнить о коллекционных «мерседесах» и «бентли», выпускаемых сейчас американцами. У нее был, — гордо информировал он меня, — мотор от «шевроле» с турбонаддувом и сдвоенный экспериментальный карбюратор. Автомобиль вел юный малиец, а мы сидели сзади. Поскольку рядом был Малыш, не было смысла бежать. Я нервно курил и неотрывно следил за пейзажем. Теперь я знал, что испытывают те, кому предлагают последнюю сигарету у стенки, изъеденной оспинами.

Мы остановились в тот момент, когда дорога уткнулась в пляж. Вместе вышли из машины и направились к небольшой группе, явно ждавшей нас и собравшейся вокруг малийцев, гордо носивших таблички с надписью «организатор». Мои восемь коллег-соперников собрались будто на тренировку, остальные были богачами, пришедшими поприсутствовать на сражении гладиаторов двадцатого века… Петерс подвел меня к соперникам.

— Мистер Гронский

из СССР.

Мы приветствовали друг друга. Он был невысокого роста, похож на бульдога.

— Мистер Абакар из Камази.

Абакар был небольшим, но очень плотным африканцем. Я отметил про себя, что он вынослив, но медлителен. На следующих я не осмелился смотреть.

— Мистер Самура, которого вы, я думаю, уже знаете.

Мы приветствовали друг друга.

— Вы выкарабкались, самурай, — сказал я.

Он присвистнул и щелкнул зубами.

— Удача улыбнулась ничтожному Самуре, Филипп.

Мы продолжали эту чудовищную инспекцию.

— Мистер Руссен, независимый, но работает преимущественно на Францию.

Мой малыш-продавец, по-прежнему в темных очках и невероятной рубашке, усыпанной красными орхидеями. Я знал, в какой форме он находится.

— Дорогуша, — проворковал он.

— Как вам удалось улизнуть? — сухо спросил я.

— Помогли друзья, голубчик мой, — ответил он, любезно улыбаясь.

Мне трудно судить, был ли он действительно крут, но я был уверен, что он тверд как легированная сталь.

— Мистер Зелевски из Федеративной Республики Германии, точнее, из службы Гелена.

Мощный, светловолосый, мрачного вида. Отец вероятнее всего работал на Гейдриха, если не на Канариса. Он щелкнул каблуками. За этим нужен глаз да глаз.

— Мистер Пабло из Бразилии.

Этот был невообразим. Высокий брюнет, с узенькими усиками и огромными карими глазами. Типичный латиноамериканский любовник, каким его представляют. Но создавалось впечатление, что все часы, проведенные в постели, и все проглоченные коктейли не сказались на его форме.

На затею Петерса участники слетелись со всех частей света — настоящие шпионские Олимпийские игры.

— Мистер Зеке Полянский из США… Он отказался назвать представляемую им организацию.

— Зеке! — воскликнул я.

Богатый приятель Стефани, которого я впервые встретил на Мали, кивнул стриженой головой и разочарованно развел своими длинными руками с короткими пальцами.

— Ах да, Филипп. Я был там по тому же поводу, что и вы.

— А Стеф? Стефани в этом не участвовала?

— Да. Она была частью моей сети.

Что добавить… меня окружали друзья, выполняющие такую же грязную работу.

— И в заключение, — продолжил Петерс, — вот мистер Абрахам из Израиля.

Крупный мускулистый еврей, вышедший прямо из кибуца. Выживание его страны лежало на его плечах. Хорошо откормленный вдохновенный пророк с тяжелым характером, это несомненно.

— Господа, вот мистер Макальпин из VI Пи-Эн в Лондоне.

Несколько малийцев установили черные доски и стали принимать пари. Ставки переходили из рук в руки. Сознание, я иду 6 к 1, тогда как немец и еврей — 2 к 1, не поднимало моего морального духа. Эти магнаты здорово позабавятся, поскольку это интереснее рулетки.