Торговец тюльпанами
Шрифт:
— Цветочная? Слышишь, Фрида? Она цветочная и не годится для супа!
— Но ведь едят же засахаренные орхидеи! — некстати напомнила Харриет.
Разрешила этот запутанный вопрос старшая сестра:
— Луковица тюльпана на вкус напоминает горький каштан, и под языком от нее остается привкус плесени. Правда, если такие луковицы запечь и приправить постным маслом с уксусом, еда получается сносная, но больше они ни на что не годятся… Я это слышала недавно в валлонской церкви. [14] Пастор посвятил целую проповедь еде и питью, опасаясь, как бы с наступлением зимы оголодавшие крестьяне не начали кормиться цветами и у них не разболелись бы животы.
14
Валлонская
— Разве не удивительно, сколь велики познания этих ученых барышень? — насмешливо заметил Яспер. — Раньше их обучали шить да стирать, а теперь они даже о ботанике рассуждают!
Потратив целый час на раздумья о том, какое применение можно найти для не вылупившегося из своей скорлупки цветка, служанка не нашла никакого, тогда-то и поместила ее в чашечку, где благоразумно и позабыла.
Зато Харриет никак не могла успокоиться.
— У нас дома совсем нет цветов — всего каких-то несколько букетов — зато у нас тут пропадает луковица очень, может быть, редкого растения!
Яспер попытался обратить все в шутку — на слова младшей сестры он всегда откликался именно так.
— Харриет, куда подевался твой здравый смысл? Столько хлопот из-за простой луковицы, какую можно купить на городском рынке за несколько стёйверов! [15]
— Да просто я люблю все красивое! — оправдывалась младшая сестра, теребя уложенные надо лбом косы. — И потом, разве ты не знаешь, что наши соседи сажают цветы у своих домов, а зимой, когда живых цветов нет, просят художников их нарисовать? Я недавно видела у моей подруги Сольвейг прелестную маленькую картину: несколько тюльпанов, ирисы, нарциссы и рябчики [16] — все это в хрупкой вазе китайского фарфора с узким горлышком… Глаз не оторвать!
15
В начале XVII века некоторые провинции Нидерландов (Гронинген, Зволле, Кампен, Неймеген) выпустили первые серебряные гульдены — это были крупные серебряные монеты, немного уступавшие по весу немецким талерам. Гульден приравнивался к 28 стёйверам (за что их называли еще «ахтентвинтигами»: от нидерл. achtentwintig— двадцать восемь), и число «28» нередко чеканили на аверсе или реверсе монеты. Первоначально стёйвер был фламандской монетой, названной так (от голландского глагола « stuiven» — «искриться») в честь изображенного на ней лучистого кремня с цепи ордена Золотого руна.
16
Здесь: рябчик ( fritillaria), растение из семейства лилейных.
Брат презрительно выдвинул нижнюю губу:
— Да ну, сейчас везде можно увидеть такие холсты… До самых границ Зеландии не найти ни одной хижины, где стену из просмоленного дерева не украшали бы какой-нибудь «Натюрморт с цветами» или какая-нибудь «Аллегория весны»! И крестьяне, у которых на обед нет ничего, кроме мидий и жареного лука, еще и хвалятся своими картинками! Ты этим людям намерена подражать?
Харриет упрямо скрестила руки на груди — в детстве она всегда так делала, когда ей чего-нибудь не разрешали, например, кататься на коньках по замерзшей реке или выщипывать мякиш из хлеба.
— Отец бы со мной согласился, он ставит искусство превыше всего, и он всегда говорил, что наполнить душу важнее, чем насытить тело.
— Вот потому он, должно быть, такой тощий! — хихикнул Яспер.
Старший брат оценил шутку младшего, и Петра немедленно встала на сторону Харриет.
— Очень глупо с вашей стороны
Яспер снова предоставил решать старшему брату. Виллем придвинул кресло к окну, устроился в нем поудобнее и стал ногтем прочищать трубку, время от времени выколачивая чашечку о подлокотник и нисколько не смущаясь тем, что в результате его трудов весь пол оказался засыпан золой.
— Петра, об этом и речи быть не может. В нашем положении шестьдесят флоринов [17] — большая сумма. И потом, неужели ты считаешь, что сейчас, когда мы едва можем прокормиться, самое время покупать картины? К тому же буря прошлой зимой сломала большую трубу, — и как нам обогреваться, если ветер свалит и вторую? Сама видишь, главное сейчас — отнюдь не картинки с нарциссами…
17
Названия монет «гульден» и «флорин» к этому времени стали синонимами. Золотые флорины (от итал. florenus— Флоренция, «цветочная») впервые начали чеканить во Флоренции в 1252 году, в других странах позже. Когда в Нидерландах был отчеканен по образцу флорентийской монеты первый золотой флорин, его тут же окрестили и «гульденом» (золотым). Некоторое время спустя гульден стал здесь и денежно-счетной единицей для серебряных монет, а в 1581 году — основной денежной единицей, но если речь шла о золоте, основной монетой с 1586 года был дукат.
Петра только вздохнула, но младшая сестра не унималась:
— Я хотела бы, по крайней мере, посадить цветы в нашем саду! В конце концов, это глупо — столько голой земли, на которой ничего не растет! Может быть, посадим луковицу Виллема?
— Делай с ней что хочешь, милая сестрица.
— Нет, ты правда разрешаешь?
— Мне совершенно безразлично, что вы с ней сделаете. Хотите — в землю закапывайте, хотите — продавайте, можете даже растоптать!
Сестры тут же выбежали в сад и, схватив какую-то валявшуюся там ржавую железку, стали копать ямку между корней орешника. Засунув в ямку луковицу и засыпав землей, Харриет, по совету Фриды, полила ее дождевой водой.
— Что за ребячество! — усмехнулся Яспер.
Виллем пососал чубук в надежде ощутить вкус пережеванных листьев, пристрастие к которому сохранилось с тех времен, когда он жевал табак.
— Яспер, лавку не открывали с тех пор, как уехал отец. Пора браться за дело. Я сейчас пойду туда, а тебя попрошу в мое отсутствие присматривать за сестрами.
— Но ведь мне тоже надо продолжать занятия!
— И когда?
— Прямо сегодня.
— Не можем же мы оставить Харриет на попечение Петры, а Петру предоставить самой себе!
— Почему не можем? Фрида-то будет с ними!
Виллем долго раздумывал, так мерно пуская из трубки душистые облачка дыма, что казалось, будто он этими облачками отмеряет время.
— Пожалуй, ты прав. Петру скоро можно будет замуж выдавать, да и Харриет уже не ребенок… Хорошо, я согласен, пусть девочки до вечера побудут без присмотра… Только бы отец не узнал — он наверняка сильно рассердится на нас за подобные вольности.
— Да ничего Корнелис не узнает!
Девочки пришли от новости в восторг, и им так не терпелось получить свободу, что они готовы были вытолкать братьев за дверь.
Едва братья ушли, Петра и Харриет устроились у окна в лучших креслах, прихватив по рюмочке арака, который братья обычно приберегали для себя. Тростниковая водка показалась им очень вкусной, кресла — удобными, и старшая сестра заявила, что мужчиной быть хорошо: борода на этом свете ценится больше юбки…
Когда начало смеркаться, сонную тишину дома нарушил звон колокольчика. Фрида гладила белье и ничего не слышала.
— Кто может звонить в такое время? — вздрогнула Харриет.