Торнан-варвар и жезл Тиамат
Шрифт:
Что там дальше на Восток – про то говорили разное. Например, что там есть земли, населенные людьми с собачьими головами. Или что далеко в степях вокруг далекого и почти легендарного Лунного моря обитает могущественный и многочисленный народ, чьи женщины, подобно мужчинам, участвуют в битвах и где юноша может взять в жены девушку, если одолеет ее в скачках или в стрельбе из лука. Но пока взору открывались лишь поросшие высокой травой просторы, балки с рощицами, по дну которых струились ручейки, каменные гряды, заросшие камышом озерца.
Под обжигающими, как языки пламени, полуденными лучами
Им предстояло пересечь эту степь и добраться до ближайшего города – без коней и почти без припасов. Степь дикую, где не просто добыть воду, и к тому же населенную людьми, частенько рассматривающими чужаков как добычу.
Да, пожалуй, степняки-харьятты – все эти холкейты, сироллы, оркиты и прочие – будут главной проблемой.
У народов, гордо именующих себя «цивилизованными», на харьяттов существовало две противоположные точки зрения.
Первая – сохранившаяся с древних времен, с Арфа-саиба и Таббу-кагана. По ней степь населяли страшные дикие всадники, оставляющие за собой лишь трупы и пепел, стирающие с земли города и целые страны. Те, чьи луки выпускают стрелы на шесть сотен шагов без промаха и способны просадить любой доспех. Те, кто сокрушал древние королевства, обращая знатнейших людей в рабов, а их жен и дочерей – в наложниц, греющих зимними ночами ложа в юртах.
Но уже давно большая часть логрийцев думала совсем по-другому.
В их глазах кочевники Степи были всего лишь кривоногими малорослыми дикарями, которые, спустившись из седел своих коньков, даже толком не способны ходить. Глупые и дикие, способные отдать табун в десяток лошадей или отару овец за саблю из скверного железа и драгоценную шкуру ахнайского барса или гигантского ташкуна – за бусы из позолоченной меди и цветных стекляшек. Те, кто приносил неплохие прибыли работорговцам, в голодные годы отдавая своих смуглых крепкотелых дочерей лишь за мешок зерна. Те, кто, по рассказам знающих людей, удовлетворяют свою похоть с овцами и кобылами, отчего иногда рождаются полукони-полулюди.
Молва приписывала, впрочем, обитателям степи и положительные качества – гостеприимство, например. Торнан слышал, что не накормить встреченного путника – для кочевника тяжкий грех, будь он последний пастух или даже хан. (Точно так же, как для путника – оскорбить хозяев отказом от угощения.)
Впрочем, говорили также, что в голодные годы путника могли и самого пустить на угощение – как ни жалко чужого человека, а своих детей еще жальче.
Еще ходил занятный слух, что в Степи никогда или почти никогда не грабят ради золота или драгоценностей,
Одним словом, впереди была довольно опасная дорога. Но выбора не было – нужно было идти. Будь Торнан один, он бы просто дождался ночи и вернулся в Альбию, и помоги Громовник тому, кто бы попытался поймать его и сдать страже! А там – быстрый конь, купленный или украденный, за день-два донес бы его до границ с Хетти или Ниссарой. Но где пройдет он один, там нечего и думать проскользнуть четверым, среди которых – никчемная изнеженная девчонка.
При мысли о том, что придется тащить Лиэнн, он скривился, как от доброй порции уксуса.
Тренированный человек, например, солдат славной Северной Стражи, может пройти в день с грузом примерно тридцать лиг. Ну хорошо, он сможет идти с такой скоростью и пять, и десять дней. Дня три продержится Марисса. А вот эта патрицианская дочка свалится на первом же десятке миль. Но что прикажешь делать? Бросить ее в степи, на почти верную смерть от голода или хищных зверей или рабство у бродячих пастухов?
То есть, если на то пошло, выйдет, что они зря подставили в имении герцога Мархо голову под топор, поубивав при этом некоторое количество живых людей?!
Но даже и брось они ее – Чикко тоже долго не сможет идти. День-два – самое большее. И что – сидеть и ждать, пока он вылечит себе сбитые до костей ноги? Или друга тоже надо бросить на поживу волкам и полосатым гиенам?
Значит, придется идти, равняясь по самому слабому, в надежде, что по дороге попадутся торговцы или аборигены, которые продадут им хотя бы двух коней.
Между прочим, куда им идти, он тоже толком не знал.
Если судить по карте, то в трех-четырех днях хода одву-конь лежит Такон – второй по величине город Ибрании, ее пограничный форпост. За ним всякая цивилизация обрывается. Оттуда можно будет легко спуститься по какой-нибудь из мелких речушек в Хатту и без особых трудностей добраться до Андии, где и добыть недостающую часть жезла.
Но без коней, да еще с довеском в виде отставной герцогини Тамисской, путь может растянуться на месяцы. Значит, придется сворачивать на юг, пересекать засушливую Смеарскую котловину, выбираться к стоящему на границе Таноры городку Самхен и уже оттуда двигаться во все тот же Такон, из которого, в свою очередь, через Хатту – в Андию.
И все это опять-таки будучи обремененными девицей, которая даже не вполне понимает, что они для нее сделали.
Хотя… Капитан несколько повеселел. Кто их, собственно, заставляет тащить Лиэнн всю дорогу?
Он пододвинулся к Мариссе.
– Слушай, Рисса, я вот что подумал. Нам надо ведь что-то решить с Лиэнн…
– А чего тут решать? – передернула плечами воительница. – Доберемся до ближайшего святилища Матери и там ее оставим. Уж послу соборного Коргианского храма не откажут?
Торнан закивал, испытав глубокое разочарование. Он-то думал, что Марисса поблагодарит его за верно найденное решение, а она уже обо всем догадалась сама.
Он наконец принял решение:
– Идем на юг. Давайте, поднимайтесь. Тебя тоже касается, – слегка пнул он молча нахохлившуюся Лиэнн.