Торпеда для фюрера

Иваниченко Юрий Яковлевич

Бывшая Магдалена Ковальски, а теперь Магдалена Габе, мать его ещё нерождённого ребенка. Можно было только догадываться… И страшно было догадываться, что сделают с ней эти звери и варвары.

— А чего ты с ней, в самом деле, сделаешь? — чуть слышно и хмурясь, спросил Саша, когда словно на заклание и с лицом цвета своей Магдалены, зондерфюрер пошёл к двери, теперь уже не сутулясь, а откровенно горбясь.

— А шо я с ней сделаю? — искренне удивился Яков и, отмахнувшись от Новика, той же рукой заехал по сутулой спине. — Слышь, ты, несчастье! Что ты как с гробом на горбу? Ничего с твоей Матильдой не станется.

— Магдаленой, —

рефлекторно поправил его Габе.

— А хрен редьки, — хохотнул Войткевич и даже потрудился перевести: — Meerrettich ist ebenso s"uss als red\'ka… Партизаны присмотрят.

Мало чего поняв, но почувствовав, какую страшную угрозу высказал в адрес его любимой этот варвар, Дитрих чуть не подкосился в коленях, но его вовремя подхватили под руки.

— Какой слабонервный…

«Осиное гнездо». Ещё крупнее

База торпедных катеров «Иван-Баба» в Якорной бухте

Работа была бесхитростной, но невыносимо тяжёлой. Одним словом, рабской. Бог знает, для какой нужды надо было снова врубаться в сплошную скалу каменистого побережья, когда, казалось бы, и так со всех сторон бухты за кучевыми ватными облаками охотились стволы зенитных батарей и рыскали «спарки» зенитных автоматов. Не бухта, а крепость какая-то. А тут вновь и вновь искрили о мшистый, но неподатливый диорит ломы и кирки. Выносился в руках и вывозился в одноколесных тачках каменный лом. Что им ещё надо? Антон даже пожаловался однажды: «У меня вот глаза заливает от пота, какой я, на хрен, корректировщик, если света белого не вижу».

Свет и впрямь был бел — бел пронзительно, известково, а главное — слепил корабельной латунью беспощадного солнца. Жарко приходилось.

«Сабаева бы сюда, — вспомнил Антон бывшего циркового атлета, оставшегося исподтишка сторожить Магдалену. — Ему это занятие на один чих с перекуром. Махал бы себе киркой и по сторонам посматривал…»

«Типун тебе», — прохрипел Малахов, на секунду и с чувствительным ревматическим треском разогнув бронзово-лоснящуюся от пота спину.

И только Везунок, он же Сергей Хачариди, нашёл и возможность, и пункт для наблюдения. То ли он тому «фельдполицаю», что советовал его «помочить», запомнился как болезный, то ли это пресловутое везение Везунка, — но поставили его «поводырём», то есть бегать по воду и с водой. И вот, бегая теперь с медным, непривычно квадратным бидоном, он не забывал и осмотреться. А посмотреть было чего…

В небольшой, в общем-то, бухте покачивались на ряби защищенной акватории «курные утюги», как, не сговариваясь, прозвали торпедные катера пленные. Утюги грозные, ощетинившиеся стволами, которые и пулемётными назвать как-то язык не поворачивался, и гружёные торпедами.

«Шнельботы! — как авторитетно заявил всё тот же матрос Касаткин. — С этими катерами-переростками только наш “москитный флот” тягаться может, ежели три на одного, да авиация, а так… — махнул он рукой. — Они ещё и лидеру влепить могут, зараза, и от эсминца отгавкаться».

И вот то, чем этот чёртов «шустрый бот» может «влепить», — торпеда, которую фрицы зовут «угрём», и показалось Везунку самой удобной штукой, чтобы нагадить немцу. Конечно, ещё лучше было бы затопить один-другой из катеров, но как ты на них проберёшься? Разве что только «парадом», с кирками и красным знаменем впереди, чтобы фрицы охренели от такой наглости и пропустили, выстроившись почётным караулом… Иначе, никак. Там такая суета с утра до вечера.

«Вот ещё поодаль… — присмотрелся Сергей, — два немаленьких судна всё

время копошатся на выходе из бухты. Чёрт знает, что там делают, но что-то чертовски важное, поскольку то и дело к ним шастает то катерок, то буксирок с командованием. Может, это начальственная возня — то самое задание флотской разведки? — в который раз прозорливо засомневался Сергей. — Ведь не посылали бы всего парочку диверсантов, чтобы уничтожить целую флотилию?»

Хачариди уже знал, — верный Вовка успел, и где только силы взялись, догнать колонну пленных у самого Атлама и шепнуть, когда конвоир отошёл подальше, что разведчиков всего двое, но это дядя Яша и дядя Саша, и что они уже наверняка на хуторе.

И прирожденная разведческая интуиция Везунка была, как всегда, права. Немцы и впрямь затевали нечто важное и очень серьёзное.

Этой серьёзностью проникся даже командир 1-й флотилии корветтен-капитан Кристиансен, хоть он всегда и считал деятельность морской разведки «Марине Абвер», по большей части, симуляцией собственной значимости.

Солнце, стоявшее, словно замерший маятник часов, на 12-ти, било лучами практически отвесно. Так что пробивало голубое стекло моря далеко вглубь, хоть и не до дна, конечно. Там голубое стекло становилось уже бутылочно-зелёным.

«Что там искать у русских? Какие такие технологические секреты?.. — морщился корветтен-капитан, упершись руками в леера. Что ещё мы со своими парнями не видели на пятом году войны? [58] И всё бесценное было уже топлено-перетоплено, и от всего ценного приходилось убегать чуть ли не вплавь, — а тут всего-то из-за старой торпеды, пусть и обнаруженной в неподходящем месте, столько ажиотажа».

58

Он считает с 39-го.

— Не стоит недооценивать, Георг, — словно подслушав его мысли, произнес Мартин Нойман, фюрер команды морской фронтовой разведки. — Эта рыбка, на которую вы наткнулись во время траления акватории, может оказаться удачным образцом русской торпеды. Очень вероятно, что это она — прямоходные торпеды русских никак не могли сюда попасть. А наши инженеры уж разберутся, что её сделало более удачной, чем наша F5 «Цаункёнинге».

Не желая вступать в дебаты, Кристиансен пожал плечами.

— Просто морская техника как-то более консервативна, — как ни в чём не бывало, продолжил капитан-лейтенант Нойман. — Тут может и броненосец времен Кайзера сойти за новострой, а вот наших геноссе из вермахта русские ещё в 41-м успели удивить и «органами Сталина» [59] и «Микки-Маусами» [60] .

— Броненосцы, — раздражённо повторил Георг. — Видали мы…

Из всего сказанного морским разведчиком он, командир 1-ой флотилии, пожалуй, уловил только это. Зацепило. Уж его-то флотилия — просто образец германского технического гения, и хоть и не новейший образец…

59

«Катюши» и реактивные установки залпового огня вообще.

60

Таким прозвищем немцы окрестили «Т-34», — как откинет два круглых люка, так вылитый. Русские, по понятной причине, этого прозвища не знали, как и самого Микки-Мауса.