Торт от надоедливого соседа

Луковская Татьяна

– Такая вкусная, что только, как налупятся, тогда про диеты и вспоминают.

– Ой, мне такую не надо!

– Надо, надо.

Уже третий вечер мы ужинаем вместе, какая-то традиция. Олега опять понесло вспоминать про север, я заметила, что под эти байки мне очень хорошо спится, и с трудом боролась с дремотой. «Не спать, не спать, Василиса! Не дома».

– А ты всегда так пятеркам радуешься? – вдруг спросил Солический, оборвав себя на полуслове.

– А ты отличником когда-нибудь был?

– Был… в первом классе.

– Значит не

был, – хмыкнула я. – Отличник – это такой несчастный ботан, для которого пятерка – обычное дело (как-то и радоваться глупо), а четверка – катастрофа. Потому что, если ты получишь четверку, будешь месяца три выслушивать: «Представляете, даже Колоскова на четыре сдала», «А мне на халяву пять поставили, а Колосковой четыре», «Блин, Колоскова, а ты что на пять не смогла?» ну и т.д. И даже преподы: «Голубушка, а от чего это у вас во-втором семестре четыре стоит?»

– Да вам, отличникам, за вредность молоко надо давать, – улыбнулся Олег.

– Ну, или картошечкой на сале подкармливать. Можно, я пойду. Мне завтра на работу к девяти, а еще вечером с девчонками сдачу сессии собирались отметить.

– Много не пей, – Олег встал проводить меня.

– Чего, чая? Боишься, опозорюсь – до туалета не добегу.

– А, вы еще не по-взрослому?

– Ну, тебя взрослого вчера в бар приглашали. Как-то ты не пошел.

Я подхватила сумку, сняла с вешалки куртку. Олег явно чего-то ждал, он стоял у стеночки, заложив руки за спину и поглядывая на меня из-под взъерошенного чуба. И чего он ждет?

– Спасибо, было вкусно, – улыбнулась я как можно теплее.

– И все? – разочарованно протянул он. – Я даже побрился.

Такой толстый намек. Ладно, картошка и вправду очень вкусная была. Я встала на цыпочки и быстро чмокнула его в левую щеку.

– У меня, между прочим, две щеки, – обиженно выпятил он губу.

– Не боишься, разозлюсь и засос поставлю?

– Буду ходить – хвастаться.

Я бережно поцеловала его во вторую щеку, она была горячей.

– У тебя не температура? Дай лоб потрогаю, – коснулась рукой лба. – Не поняла. Наклонись, – подтянув к себе за уши, коснулась губами. – Да нет, холодный. Ну, все – «всем сестрам по серьгам», я побежала.

– А девять месяцев там, коляска? – Олег стоял какой-то смирный, притихший.

– Обойдешься, – выпорхнула, захлопнув за собой дверь.

«И не стыдно, Васька, ты же с ним заигрываешь?» – шептал злой голос разума. «Вот еще, ничего такого», – отмахивалась я, пытаясь обмануть бдительную совесть.

Глава 6

– Галкин, ты чего к столу принес? – Катюха уперла руки в бока, наступая на бедного Толика.

– Я-а? – проблеял он.

– Ты-ты, или ты здесь другого Галкина видишь? – рыжие Катькины кудряшки грозно шевелились как волосы Горгоны, не предвещая парню ничего доброго. – Васька запекла окорочка, Олечка купила тортик, Ленчик салатик сварганила, я – сам видишь, – она повела рукой в сторону

стола, где стоял «совсем не чай». А ты? Опять на халяву пришел жрать?!

– А я вот, – Толик начал деловито хлопать себя по бокам, потом радостно улыбнулся и вынул из кармана помятую и разломанную надвое шоколадку.

– Это что? – еще немного и богатырша Катюха схватит беднягу за шиворот.

– Как что? Десерт, – Галкин гордо положил плитку на стол.

– Вот это десерт, – Катька подняла Олин торт за красные ленточки, – а это – «хочу пожрать на халяву». Пулей в магазин, фрукты покупать!

– Девчонки, ну правда денег нет. Я в следующий раз, честно к восьмому марта. Ну, когда я вас обманывал?

– Да постоянно, – хмыкнула подруга.

– Оставь его, – хитро прищуриваясь, вступилась я за прощелыгу Толяна, – мы с него другим возьмем.

В моей руке опасно сверкнул нож.

– Девчонки, вы чего? – попятился Галкин к двери.

– Картошку будешь чистить, – всучила я ему инструмент.

Толик растерянно покрутил нож в руках.

– А от картошки толстеют, – пустил он в ход последнюю уловку.

– Работай, Галкин, работай, – похлопала его по спине Катюха. – Разбаловали мы его, девки. Один петух в курятнике.

Толик действительно был единственным парнем в группе и беззастенчиво этим пользовался.

Наконец, все было готово, стол накрыт, ароматная картошечка дымилась в центре. Мы тесным коллективом отмечали в одном флаконе и сессию, и мое новоселье. На диванчике разместились хрупкая Оля и по-спортивному сбитая Катька (она с сестрой тщедушного Толика ходила в одну секцию), мы с дюймовочкой Леной уселись на стульях, для втесавшегося в нашу дамскую компанию Галкина пододвинули тумбочку.

– Мужик, открывай, – протянула Катька Толику «не чай».

– Чего там открывать…

Десять минут мы с тоской смотрели как бедный Галкин воевал с пробкой. На столе уже валялись: погнутый новенький штопор и моя любимая вилка с изуродованными зубцами, вторую Толик доламывал.

– Я лучше ножом, – потянул он руку.

– Нет! – вскрикнула я. – Аптечки у меня пока нет.

– Ну, все! Пошла я по соседям, – хлопнула по коленям Катька.

– Не надо по соседям! – я побледнела, а потом резко покраснела.

– Да ладно, дело-то житейское. Что тут на весь подъезд рядом ни одного мужика нормального нет? – при этих словах Катька красноречиво глянула на Толяна.

– Нет. Здесь только старушка Нина Павловна, ей сын квартиру купил, а другие еще не заселены…

И тут за стеной раздался звук дрели, Олегандро вздумалось что-то там посверлить, один вечер посидеть тихо не может.

– А говоришь – никто не живет, – обрадовалась Катька, – не старушка же там сверлит. Я сейчас.

И она, выхватив «не чай» из хилых Толькиных рук, побежала в тамбур. Мы затихли, ожидая чем все закончится. Дрель смолкла. «Может, пронесет, откроет и не придет. Вон у него дела, сверлить нужно».