Торт в небе
Шрифт:
– Вы марсианин?
– спрашивали его ребята.
– Да-да. Я марсианин. Ешьте и пейте, вы в гостях у Марса.
– Да здравствует Марс!
– кричали ребята, набивая себе рты.
Хватит на всех
– Диомед, я Дедал. Диомед, я Дедал. Приём.
– Я Диомед. Вас слышу. Приём.
– Господин генерал, тут творится что-то несусветное, я бы сказал, потусветное.
– А что вы знаете о том свете? Вы что, там бывали? Спускались в ад с Данте Алигьери? Докладывайте, что у вас перед глазами.
– Господин генерал, я не верю своим глазам.
– Сделайте над собой усилие.
– Одним словом, господин генерал, ребятня кусок за куском поедает неопознанный объект. Вот почему больше не слышно их голосов: у них набиты рты.
– Вы хотите сказать, космический противник приманивает детей сластями?
– Противника вообще не видать, господин генерал. Видны только дети, а космический объект всё уменьшается в размерах, попросту говоря, тает на глазах.
– Это что-то несусветное!
– О чём я и докладывал, господин генерал.
Такой разговор произошёл часов в шесть того знаменательного вечера между офицером разведки - пилотом вертолёта, который патрулировал над горой Коко, и командованием ОКО, которое разместилось, как уже известно, в школьном управлении Трулло. Не справившись с натиском детворы, "Диомед" поднял в воздух вертолёт, чтобы хоть как-то контролировать положение.
Генералы и полковники, начальники пожарных команд и шефы полиции, слушая донесения лётчика, избегали смотреть друг другу в глаза - легко ли признаться себе в том, что не знаешь, как поступить в таком положении.
Тут в комнату ввалился полицейский Мелетти, по прозвищу Хитроумный Одиссей, он едва переводил дух и что-то нечленораздельно лопотал.
– Да что вы там мелете, Мелетти?
– рявкнул генерал, не понявший ни слова из того, что говорил полицейский.
Синьор Мелетти схватился за грудь - это он брал себя в руки - и наконец вымолвил два мало-мальски осмысленных слова.
– Моя жена...
– выговорил он, словно веером обмахивая себя беретом.
– Ну?.. Сожгла жаркое? Не пришила вам пуговицы к рубашке? Нашли с чем соваться к нам в такой момент!
– Погодите немного, дайте отдышаться... Моя жена сошла с ума.
– Позвоните в сумасшедший дом и не морочьте нам голову.
– Говорю вам, она сошла с ума, господин генерал! Решительно спятила! Она пошла по дворам и собрала кучу женщин. Говорят, они намерены прийти сюда за своими детьми... А ещё...
– Ах, и это ещё не всё?
– А самое главное, господин генерал, я слышал, она звонила своей сестре, она живёт на Правобережье, своей двоюродной сестре, она живёт у Монте Марио, своей куме, она живёт у...
– Послушайте, Мелетти, уж не собираетесь ли вы читать подряд всю адресную книгу? Ближе к делу.
– Короче, она известила пол-Рима, что вся детвора здесь, в Трулло. А теперь об этом узнали и все остальные. И вот из всех кварталов города на нас идут мамаши, господин генерал, идут батальонами, полками, целыми дивизиями!
– И вы только сейчас нам об этом докладываете, болван!
– Всё случилось в минуту,
– Диомед, я Дедал. Приём.
– Я Диомед. Что там у вас ещё? Приём.
– Женщины, господин генерал. Прорвали оцепление и теперь со всех сторон штурмуют холм. Взялись неизвестно откуда, словно разъярённые фурии. Быстрым шагом идут вверх по склону, точь-в-точь стрелковые цепи, и кличут своих детей. Приём.
– Этого следовало ожидать, - заметил кто-то в комнате.
– Противник связал нас по рукам и ногам. Он знал, что делает, заманив к себе детей. Он свёл с ума матерей и таким манером без единого выстрела поставил нас на колени. Надо было с самого начала разбомбить неопознанный объект, вот что надо было делать!..
– Ладно, пошли смотреть...
– сухо сказал генерал.
Все, как один, встали и двинулись к выходу, словно только и ждали приказа.
– А вы нет, - сказал начальник полиции Мелетти.
– Вы арестованы. Будете знать, как жениться на социально опасных элементах.
– Как же так? Кто, как не я, поднял тревогу? И потом, у меня тоже дети, они там, наверху! Имею же я право...
– Вы арестованы - и баста. Ещё скажите спасибо, что хоть дочка-то ваша в безопасности в больнице.
А Рита в эту минуту была не в больнице, а на седьмом небе. С блаженным видом она вгрызалась в глыбу обжаренного миндаля величиною с диван, а Лукреция, беленький мальчик и прочие друзья по больнице награждали её признательными взглядами. Разговаривать было некогда, обо всём говорили взгляды. В царившей вокруг суетне все держались вместе и тихо-мирно поедали доставшуюся им пещеру, а если кто находил какое-нибудь особенное мороженое или залежь засахаренных фруктов, то, не переставая жевать, попросту махал в ту сторону рукой.
Но вот шумной толпой набежали всклокоченные мамаши, словно дело шло о срочном спасении их чад от пожара или землетрясения, и тут поднялось что-то невообразимое.
– Карлетто! Роберто! Пинучча! Анджела! Андреа!
Крики, возгласы, отчаянные призывы. А потом - шлёп! шлёп!
– пошли первые подзатыльники: это мамаши начали находить своих сорванцов, с головы до ног обмазанных сливками.
Синьора Чечилия разыскивала Паоло, а вместо него наткнулась на Риту и с такой силой притиснула её к груди, что у дочки только косточки затрещали.
– Доченька, радость моя! Ты разве не была в больнице?
– Как же не была, смотри, - отвечала Рита, указывая на окружавшие её пижамы, халаты и ночные рубашки, испачканные шоколадом и сладким кремом.
– Добрый день, синьора, - вежливо сказала Лукреция.
– Не хотите немножечко торта?
– Попробуй, мама, - подхватила Рита.
– Можешь мне поверить, он не отравленный. Разве я когда-нибудь говорила тебе неправду?
Синьора Чечилия не без опаски понюхала кусок торта. Хозяйка она была превосходная, толк в сластях понимала и просто не могла нанюхаться. Наконец нюх и зрение уступили очередь вкусу.