Торжество любви
Шрифт:
Именно поэтому она до сих пор и не призналась, что у нее никогда не будет детей. Мысль, что Николас сразу же отвергнет ее, как только узнает правду, была невыносима, но ей стало бы во сто крат тяжелее, если бы он из сочувствия к ней отказался от своей мечты. Она не вправе принимать от него такую жертву.
Она заставила себя улыбнуться.
— Я уже объясняла, почему мне надо вернуться в Мельбурн. С тех пор ничего не изменилось.
Молчание затянулось. Не говоря ни слова, Николас открыл свой портфель и, порывшись, достал пачку каких-то
— Тогда хорошо, что я захватил эти бумаги с собой. Это вам.
Бетани протянула руки к бумагам и нечаянно коснулась его ладони, и это случайное прикосновение пронзило ее до глубины души, пробудив внезапную бурю желаний. Чтобы справиться с охватившим ее волнением, она заставила себя переключить свое внимание на бумаги.
— Что это? — спросила она как можно спокойнее.
Ее состояние передалось и Николасу, и в какой-то момент ему захотелось швырнуть бумаги на пол и сжать ее в своих объятьях. Но он подавил нахлынувшее чувство и сказал:
— Это чертежи кукольного домика Фрейксов. Мой юрисконсульт отыскал их в нашем семейном архиве.
Вместо того, чтобы обрадоваться бесценной находке, Бетани проговорила упавшим голосом:
— Это же подлинные чертежи! Да им цены нет!
— Берите и пользуйтесь ими столько, сколько нужно, я торопить вас не буду. — Он помолчал. — Если вы пообещаете своим читателям копии этих чертежей в виде премии, то тираж вашего журнала возрастет.
Она вздохнула.
— Вы хоть понимаете, какой интерес представляют подобные материалы для истинного коллекционера?
— Наконец-то мне удалось вывести вас из равновесия! — насмешливо проговорил Николас.
Если бы он только знал, что это ему удается с той самой минуты, как они впервые встретились! Бетани усилием воли заставила себя поблагодарить за старинные чертежи.
— Ваше предложение — жест очень щедрый, но я не могу им воспользоваться.
— Но почему? Это же то, чего вы добивались! Чертежи принесут огромный успех вашему журналу!
— Действительно, это то, чего я так добивалась, — вынуждена была согласиться она, так как Николас ожидал именно такого ответа, хотя на самом деле правда была в другом. — Но не таким путем.
Он смерил ее колючим взглядом.
— Вы больше не хотите иметь со мной никаких дел?
— Бог мой, нет же! — невольно вырвалось у нее. Он так выразительно посмотрел на нее, что у нее подкосились колени. Чтобы справиться с охватившим ее волнением, ей пришлось сделать глубокий вдох. — У меня сердце останавливается, когда думаю о публикации этих чертежей в журнале. Но не вызовут ли они ажиотажный интерес к вашему дому? Наверняка вам не очень-то хочется, чтобы толпы любопытных обивали ваш порог.
— Я справлюсь, уже не маленький, — сухо сказал Николас.
— Ваш дом начнут осаждать полчища коллекционеров!
Он вздохнул.
— Вы поставили перед собой серьезную цель. Я хочу помочь вам осуществить ее. И если для этого надо вытащить, чертов домик
А готова ли онаидти с ним рядом, чувствуя его заботу и поддержку? — таков был подтекст его предложения. На край света и обратно! — был ее ответ. Придав своему лицу беззаботное выражение, хотя ее сердце разрывалось на части, она весело проговорила:
— Отказаться от такого щедрого предложения я не в состоянии, вот только не знаю, чем смогу вас отблагодарить.
Николас пристально посмотрел на нее.
— Я подумаю об этом.
Есть только один способ скрыть, насколько глубоко она увлечена им, — чмокнуть его в щеку в знак признательности за щедрость. Бетани сосредоточилась, встала на цыпочки и потянулась к нему, но в последний момент он повернул голову, и губы их встретились.
В одно мгновенье то, что должно было стать целомудренным чмоканьем в щечку, превратилось в долгий страстный поцелуй. Где-то в ее сокровенных глубинах, помимо воли, вспыхнуло жаркое пламя желания. В каком-то сладостном забытьи Бетани вскинула руки и обняла его за шею.
Казалось, температура в комнате начала стремительно повышаться, одежда давила и мешала движеньям, сердце бешено билось.
— Здесь очень жарко, — пролепетала она едва слышно, прекрасно понимая, что погода тут ни причем.
— Я мог бы сделать так, что станет еще горячее, — проговорил он, ероша ей волосы. — Ты знаешь, как я жажду тебя, Бетани, и как бы ты ни старалась скрыть от меня, я точно знаю, что ты испытываешь ко мне такое же влечение.
Она решила освободиться от его объятий и совершила еще одну ошибку — стремясь вырваться, прижималась к нему крепче и крепче. Казалось, вся кровь бросилась ей в лицо, когда она телом ощутила, насколько сильно его желание.
Она стала отчаянно бить ладонями по его плечам.
— Николас, мы должны немедленно остановиться!
Но он в это время был занят тем, что покрывал поцелуями пряди волос, спадавшие ей на лоб.
— Почему? Мы оба свободные и совершеннолетние. Если ты беспокоишься о моей давнишней мечте иметь много детей, то это не к спеху. Когда почувствуем оба, что пора, тогда и заведем.
Он сказал это, чтобы успокоить ее, вселить уверенность, но, сам того не ведая, поверг ее в глубокое отчаяние. Нет, ему следует знать, почему ее согласие станет для него роковой ошибкой. Признаться? Никогда!
Бетани вырвалась из его объятий, пригладила волосы, одернула одежду и, отдышавшись, пролепетала:
— Извини, Николас. — Это единственное, что она нашлась сказать.
Он не стал удерживать ее, только стоял, опустив руки и сжав кулаки.
— Ты считаешь, что мы никогда не придем к согласию насчет наших будущих детей?
— Так будет лучше, — жалобно проговорила Бетани.
— Из-за твоей работы? Она кивнула головой.
— С каких это пор женщины стали обрекать себя на бездетность из-за работы, пусть даже и любимой?