Торжество любви
Шрифт:
— Не вини себя, Иен. Как бы там ни учила церковь, я не могу поверить, что Бог такой суровый судья, и не считаю, что твой отец сгорает в аду. Обещаю тебе: я буду хранить тайну, и ничего из того, что ты мне рассказал, не слетит с моих губ. Ни одна живая душа не узнает правды о том, кто убил Фионну.
Глаза Иена потемнели. Он снова прижал ее к себе, устроив ее голову у себя на плече. И Сабрина почувствовала, какое отчаяние съедает его душу. Никто из них не сказал бы, сколько времени они просидели обнявшись, а их сердца бились в унисон.
Но вдруг обнимавшие Сабрину руки напряглись. Встревожившись,
— В чем дело, Иен? Что случилось?
Его лицо омрачила тень.
— А что с тобой? Ты в порядке? — Его пальцы ощупывали ее ушибленную кисть. Сабрина успела совсем забыть, что только что случилось с ней самой.
— Со мной все хорошо, — ответила она с дрожащей улыбкой.
Иен внимательно посмотрел на жену.
— Ты уверена, что тебя столкнули с лестницы?
В памяти Сабрины всплыло недавнее приключение, и она испуганно поежилась.
— Мне… мне так кажется. — Ее глаза подернула дымка. — Как ты думаешь, Мэри умерла?
— Не знаю. Но очень может быть. — Что-то неясное промелькнуло у него на лице, но что именно, Сабрина не поняла.
— Мне кажется, кто-то желает, чтобы ты, да и все поверили, что с лестницы столкнул тебя именно я.
Сабрина похолодела.
— И закрыл в подвале: — Да. — Его голос сделался таким же мрачным, как и выражение лица.
— Значит, ты считаешь, что меня не хотели убивать?
— Не знаю… может быть, и это тоже… — Иен будто рассуждал с самим с собой, и, почувствовав, насколько он был серьезен, Сабрина помертвела.
Внезапно он заключил ее лицо в ладони.
— Мне известно только одно, что тебе здесь небезопасно. Может быть, будет лучше, если ты вернешься обратно в Данлеви…
— Нет, Иен! Нет! Я не поеду!
— Я только хочу, чтобы ты была жива и здорова. Бог свидетель, если с тобой что-нибудь случится, я себе этого никогда не прощу.
— А как же с ребенком? Ты говорил, что будешь рядом, когда начнутся роды. Ты… ты обещал! — Честно это было или нет, Сабрина не сдержалась и переложила на мужа всю тяжесть ответственности. Ее крик прозвучал как мольба и как обвинение. — Значит, ты меня обманывал?
Хотя челюсти Иена были плотно сжаты, он избегал смотреть жене в глаза.
— Нет. Но я не знал, что тебе может угрожать опасность.
— Не исключено, что мы вообще ошибаемся. — Сабрина прижала руки к груди. — Посуди сам: кто может желать моей смерти? К тому же мне нельзя отправляться в дорогу: мой час близится. Ты ведь не хочешь, чтобы ребенок родился где-нибудь в поле между замком Мак-Грегоров и Данлеви?
Последний аргумент решил спор.
— Ты права. — Иен прижал ее к себе. — Но ты должна за собой следить и вести себя осторожно. Никуда не ходи одна…
— Знаю, знаю… — Незаметно от него Сабрина облегченно вздохнула.
— Без меня не отпускай от себя Эдну, а со мной держись постоянно рядом.
Сабрина потерлась щекой о крутой изгиб его плеча и подумала, что держаться подле мужа будет для нее совсем необременительно.
— С удовольствием, мой принц, — пробормотала она. — С превеликим удовольствием.
Еще за месяц до этих событий Иен получил весть, что Роберт Брюс крепко побил англичан у Аоудон-Хилл в Эршире (Эршир — графство в Шотландии.). Однако в середине лета пришли другие новости. Эдуард Длинноногий
— Его сын, Эдуард II, — насмешливо заметил тем же вечером Иен, — решив, что в сражение благоразумнее не ввязываться, поджал хвост и повернул на юг.
— Испугался могущества шотландских клинков! — выкрикнул кто-то из-за стола.
Губы Иена изогнулись в ухмылке.
— И мы знаем, что не напрасно. Английский меч не идет ни в какое сравнение с шотландским клинком.
— Что же теперь будет? — спросила Сабрина, когда они остались одни.
Иен задумчиво посмотрел на жену.
— Судя по всему, война не закончилась. Англия не желает признавать независимость Шотландии, хотя поговаривают, что сын Длинноногого Эдуард вовсе не тот король, каким был его отец. Что же до Брюса, он по-прежнему объединяет сторонников, и боюсь, что его кровавая распря с Коминами и их родственниками еще не завершилась.
Сабрина нежно коснулась его руки. То, что ей предстояло сказать, вызывало боль, но она понимала, что должна это сделать.
— Я знаю, у тебя есть причина сомневаться во мне, но я поняла, что ты прав. На карту поставлено благополучие Шотландии. Роберт Брюс сделал многое, что другие считали невозможным: объединил прежних врагов против общего зла — англичан.
Взгляд Иена обострился, словно он старался проникнуть в самую душу жены. Потом похлопал ее по щеке.
— Я рад, что ты считаешь так, дорогая. Очень рад.
Следующие несколько дней прошли без особых событий. Солнце неумолимо припекало, и ребенок с каждым часом прибавлял в весе. Сабрина не выдерживала, если не ложилась после полудня отдохнуть.
Но в этот день отдохнуть не пришлось. Только она легла, как со двора послышались шум и крики. Она подбежала к окну.
— Всадники! Скачут сюда!
Иен тоже услышал тревожные возгласы и бросился прямо в конюшню. Через несколько секунд в клубах пыли он уже вылетал из ворот. Воздух наполнил топот копыт — с полдюжины всадников гнались за налетчиками. Иен присоединился к ним и по крайней мере в троих узнал людей из личной охраны Брюса. Трое налетчиков скакали впереди. Но вот они разделились. Один из них повернул к лесу, и Иен быстро погнался за ним. Боковым зрением он заметил, что двое других тоже кинулись врассыпную — один на север, другой на запад. «Умно, — подумал Мак-Грегор, — так они в десятки раз увеличивают свои шансы скрыться».
Его глаза сузились, он весь собрался в седле и нещадно пришпоривал коня. Наконец беглец оказался на опушке леса и скрылся среди деревьев. Иен чертыхнулся и перешел на рысь. Он непрестанно посматривал по сторонам, стараясь вовремя заметить малейшее движение.
Внезапно Йен замер. Инстинкт воина предупреждал об опасности, но предпринять он ничего не успел: сильный удар в спину выбил его из седла, и он повалился на груду листьев. Оглушенный, Иен секунду лежал и вдыхал терпкий запах влажной земли, но в следующий миг перекатился на спину и полез в сапог за кинжалом. Пробившийся сверху солнечный луч сверкнул на блестящей стали — кинжал взвился в воздух и упал, разметав прошлогодние листья.