Торжествующий разум
Шрифт:
Проходя мимо столов, где, поедая отбивные с сильным запахом лука и чеснока, много пили и болтали, неизвестный сделал знак бедному юноше молчать. Тот ничего ни поняв, но, почувствовав, что происходит что-то серьезное, продолжал также сидеть один за своим почти пустым грубым столом. Незнакомец сел за стол стоявший позади юноши и стал пить свое вино, которое сразу заказал у стойки хозяина заведения. Но, мигом раньше, проходя мимо Барата второй раз, он едва слышно шепнул ему губами:
– Уходи.
Спустя минуту, юноша расплатился, встал и направился к выходу. Руки у него дрожали. Он был взволнован.
– Должно быть, вас тут куда больше чем я сперва подумал, - тревожно сообразил незнакомец.
– Ну, нет, такая партия мне не по карману…
Подождав немного, он направился к стойке хозяина, но внезапно изменил направление и выскочил на улицу. Ночь была теплой, однако он все равно почувствовал холод. Это был холод волнения.
На камнях в лужице свежей крови лежало тело поэта, нож с короткой узкой рукояткой торчал из его спины. Незнакомец все понял. Убежденный, что он не был узнан, таинственный человек мгновенно свернул в сторону противоположную улице, по которой пришел, и скрылся.
Глава 7. Не захлопнувшийся капкан
То чего не знали даже его шпионы, хорошо знал Эвил Эви. Никто не мог сказать, как попадала к нему эта информация. Так или иначе, он был превосходно осведомлен, и, отправляя Павла на Дюрран, уже предвидел, что перемирие будет коротким. Однако предвидеть всего было не в его силах.
С самого раннего утра, когда еще даже солнце не успело подняться над горизонтом, все улицы, ведущие к дому Вирка Режерона, были оцеплены. Две роты пеших гвардейцев из Бертейского полка стерегли каждый дюйм городских мостовых в этом районе. Время от времени то тут, то там мелькали конные патрули. Лаяли собаки.
В доме расположенном напротив купленного для Режерона здания, притаившись у приоткрытого окна, стоял небольшой человек. Его быстрый внимательный взгляд улавливал каждое движение, происходившее на улице. После вчерашних событий с поэтом, которому хотя и тайно, но все же покровительствовал Вирк Режерон, он ожидал чего угодно, но только не такого откровенного вероломства.
На улице становилось все светлее и светлее, и уже не тихие голоса, едва слышимый лязг железа, и не лунный блеск кирас выдавали притаившихся пехотинцев. Плотные шеренги солдат с пиками, алебардами и мушкетами были теперь видны каждому. Это уже небыли ночные тени. Поняв происходящее, маленький человек, являвшийся особо доверенным шпионом Эвила Эви, отошел от окна и быстро оделся. Он нацепил шпагу, закутался в длинный плащ и, сунув за пояс три пистолета, стал ждать. Нужно было выбрать момент, когда улица немного опустеет, так как большая часть солдат отправится в дом посланника, чтобы схватить его. В этот-то момент и можно было скрыться.
Солнце только что появилось, но город еще спал. Небольшая карета, запряженная четверкой серых лошадей, тихо подъехала к группе офицеров стоявших за оцеплением солдат. Из нее высунулся пожилой человек и, обратившись к старшему, попросил его подойти.
– Здесь все готово?
– Да, господин канцлер.
– Тогда пошлите известить остальных и начинайте через пять минут. Обо всем будете докладывать мне лично. Не проболтайтесь что я здесь.
Капитан, отойдя от кареты, немедленно отдал распоряжения и через пять минут плотные колонны солдат и бертейских гвардейцев направились к дому Вирка Режерона. Карета медленно поехала за ними. Было уже совсем светло и некоторые рано проснувшиеся или разбуженные событиями горожане выглядывали в окна.
Кучер сидевший на козлах кареты все время потягивался и зевал. Этот немолодой с виду помятый человек, судя по его лицу, был совершенно безразличен к происходящему. Однако всего этого нельзя было сказать о тех, кто находился внутри экипажа.
Повернувшись к сидевшей рядом графине Риффи, нежно взяв ее за руку и туманно, по-утреннему улыбнувшись, канцлер сказал:
– Дорогая Квития, вот все и началось. Перемирие нарушено, вернее оно прервано с нашей стороны, командующий северными мятежниками уже получил мое извещение о причинах этого. Теперь Рикан снова находится в состоянии войны и на севере, и на юге. Мы же делаем свое дело. Скоро этот посол будет в наших руках.
– Право, я не меньше вас убеждена в успехе сегодняшнего дела. Но, Реке, почему вы не стали извещать о прерывании перемирия республику пиратов?
– Эти морские разбойники не заслуживают того, чтобы мы считались с ними в той же степени, что и с имперскими владетелями. Ну, сами судите, разве обязаны мы принимать во внимание весь этот жалкий сброд? Теперь у нас достаточно сил, чтобы все изменить.
– Откуда же у нас взялись деньги на продолжение войны. Ведь все ресурсы, как я думаю, нами исчерпаны?
– поинтересовалась очаровательная графиня.
Канцлер, как показалось Квитии, нисколько не был удивлен подобным вопросом. Но, так или иначе, он на секунду задумался, отодвинув занавеску и глядя сквозь стекло экипажа. За окном происходило много интересного. Сломав двери, в высокое красивое здание из серого камня врывались королевские солдаты.
– Новый заем. Вчера я встречался с председателем коллегии банкиров королевства Эдду, и он согласился предоставить нам еще 20 миллионов золотой монетой в долг на один год под 40% годовых. Эти деньги казначейство получит уже сегодня, все формальные стороны улажены. За год, я полагаю, война нами будет выиграна, мы вернем себе все потерянные владения, а, значит, наши финансы поправятся сами собой. Сейчас главное выиграть время. Обратить его в победу, а победу в золото.
Графиня Риффи нежно, легко скрывая коварство своих мыслей, улыбнулась, услышав от почти всегда молчаливого канцлера такой красивый оборот. Она признавала силу ума этого человека. Возможно только благодаря его коварству, его хитрости и его преданности интересам короны все еще существовало былое величие Рикана. Она знала, сейчас наступал момент, в котором и заключено будущее. Сегодня Режерон, завтра северные провинции и Эвил Эви, послезавтра корсары юга и Черный глаз.