Тот, кто меня разрушил
Шрифт:
– Нет, никаких шансов нет.
– Спасибо, что ответила честно. И за помощь тоже спасибо. – Игорь либо не обиделся, либо отлично маскирует эмоции. – Дай мне номер своего телефона!
Достаю телефон из сумочки, пытаюсь разблокировать. Я купила его два дня назад, поэтому не помню ни пароль, ни номер.
– Скажи свой, и я позвоню, – прошу, не глядя на Игоря.
– Ты не знаешь свой номер?
– Нет, а что? Я же себе не звоню.
Игорь ждал звонка, а я мысленно ругалась, надеясь, что он перестанет анализировать каждый мой поступок. Лучше бы я осталась для него незнакомкой, не позволила
Хотя это бессмысленно. Однажды я пыталась, кричала, молила о помощи, пока не поняла, что надеяться бесполезно. Тебе все равно не помогут. Никто.
Игорь уходил медленно и с неохотой. Снова предлагал остаться на ночь, давал ненужные советы. Всячески тянул время, разговаривая о пустяках. Стоял слишком близко, все еще на что-то надеясь. А когда ушел, тишина показалась мертвой. Черной. Нестерпимой.
Я надеялась, что соседка будет жить с нами в доме Людмилы Михайловны, но, дождавшись ухода Игоря, она улизнула к себе, в дом номер шестьдесят семь. Дескать, ей там удобнее спится, а до ее дома рукой подать. Соседка, опекающая Диму, оставила его наедине с посторонним человеком, со мной.
Заперев входную дверь, я прошлась по дому, включила свет и телевизор. Не выдержав, поднялась наверх и постучалась в детскую.
– Ты что, читать не умеешь? – буркнул Дима из-за двери. – Написано: «Не входить».
– Я собираюсь перекусить. Сделать тебе что-нибудь?
– Я взро-слый, – с нажимом произнес мальчик.
– Если говоришь по слогам, то делай это правильно. Взрос-лый! – отвечаю в тон ему.
– Самая умная, что ли?
– Ага, умница-красавица!
Дверь приоткрылась. Дима высунулся наружу, с сомнением глядя на меня. Представляю, что он сейчас скажет о моей якобы красоте!
Не давая ему возможность ответить, я попросила:
– Расскажи мне про своё лечение, а то инструкция слишком сложная!
Поразмыслив, Дима направился к лестнице, по пути толкнув меня плечом.
– Тоже мне, медсестра! Навязалась на мою голову, туристка неумелая!
– Слушай, а у тебя мороженое есть?
– Нет, конечно, мне нельзя мороженое. – Осуждающе глянув на меня, Дима зашел на кухню. – На фиг ты свет везде зажгла, еще вечеринку устрой!
– Неплохая идея.
Дима бросил на меня дикий взгляд и достал инструкцию.
– Что тут непонятного? – Ткнув тонким пальцем в ламинированный лист, Дима скривил рот. – Написано же русским языком: эти ингаляции три раза в день, а вот эти только если нужно. Вот все лекарства расписаны. Неужели не видишь, что я в порядке?
Смотрит на меня прищурившись, оценивая. Вызывающе смотрит. Ищет сочувствие в моих глазах, чтобы прихлопнуть его в зародыше. Дима не любит говорить о своей болезни и жалости не терпит.
– В какую школу ты ходишь?
– В дурацкую. Мне пора спать.
Привычными движениями Дима принял лекарства, сделал ингаляции и направился к выходу.
– А дыхательная гимнастика и массаж?
– Я не маленький, да и вообще – я здоров.
– Можно послушать твои легкие?
– Нет. – Красные пятна гнева поползли по его совсем еще детским щекам. – Тебя пустили в этот дом, потому что тебе негде жить. И все. Поняла? Мне ты не нужна. Если не хочешь вернуться
– Дима!! – зову слишком громко, и он неохотно замирает на лестнице. Худенькие плечи дергаются, готовясь к противостоянию.
– Что еще?!
– Я знаю, что ты в порядке.
– Оставь меня в покое! Я собираюсь притвориться, что ты здесь не живешь.
Сколько ему лет? Одиннадцать? Если судить по нраву, то все семнадцать.
Я осталась одна посреди чужого, ярко освещенного дома в городе, который должен был вернуть мне покой. А вместо этого растрепал меня еще сильнее.
Так бывает. Вокруг тебя драма, планы, страхи, ты купаешься в них, порой утопая, порой выбиваясь к поверхности. А потом раз – и тебя выбрасывает на совершенно незнакомый берег. Ты сидишь на песке, ошарашенно глядя по сторонам, и пытаешься угадать следующий ход судьбы.
Спала я на удивление хорошо, вообще без снов. Проснулась в десять утра, в панике выбежала на кухню и обнаружила там Диму с большой коробкой хлопьев.
– Это твой завтрак?
– Ужин.
– Соседка тебя кормит?
– Я взрослый!
– Может, тебе что-нибудь приготовить?
– Нет.
Вот и поговорили.
Открываю холодильник, сканирую содержимое. Людмила Михайловна не разочаровала: на полках фрукты, овощи, мясо, полный ассортимент здоровой пищи. Делаю себе бутерброд, поглядывая, как Дима сражается с хлопьями. Растерзанная коробка валяется на полу, а он пытается разорвать плотный пакет. Я оРаткрываю ящик, в котором вчера заметила ножницы, протягиваю их, но Дима отворачивается. Настойчиво пытается разорвать пакет руками, пыхтит, тянет и смотрит на меня с вызовом. У него получается открыть пакет, хотя и не сразу, зато красиво, как новогодний салют. Большая часть хлопьев падает на черный кафель пола, остальное – на стол. В миску – совсем чуть-чуть.
– Не голоден? – хмыкаю я, и Дима снова смотрит на меня с вызовом. Думает, что я стану ругаться, заставлю убирать, побегу за пылесосом. Но он не знает, что меня прибило к незнакомому берегу, что я потеряла привычный ритм и теперь стою рядом с ним, прислушиваясь и присматриваясь. Я не приспособлена к нормальной жизни, в которой есть дом, дети и завтрак вдвоем. Дима – мой единственный ориентир. Мне нечему его научить. Наоборот, это я учусь у него жизни и надеюсь пробиться через его колючее недоверие.
Дима так и стоит среди разбросанных хлопьев. Рядом на столе открытая бутылка молока. Я подхожу ближе, босая, наступаю на хлопья, стараясь не морщиться от боли в подошвах. Беру бутылку молока, отпиваю прямо из горлышка и оставляю на столе открытой.
Дима наблюдает за мной с интересом.
В груди зудит неимоверное желание убрать, подмести, доказать, что я способна со всем справиться. Я взрослый человек и могу заставить Диму позавтракать. Но мною движут инстинкты, настроенные на стоящего рядом ребенка. Я больше не ищу спасения в порядке и ритме. Меня захватило нечто большее, вернее, некто, стоящий рядом со мной, – еще один инопланетянин с огромными глазами. Мы похожи, потому что не вписываемся в обычную среднестатистическую жизнь. Чтобы понять друг друга, мы должны сломать стереотипы, согласно которым я взрослая, а он – ребенок.