Тот, кто меня убил
Шрифт:
Скай ненадолго прервался для того, чтобы потянуть завязки на панталончиках, освобождая меня от них. Потом пришел черед рубашки.
— Это будет немного... сильнее, чем с человеческими мужчинами, но я постараюсь не причинить вреда.
Будто я могла знать, как это происходит с человеческими... Бесполезно его умолять. Это случится... Обманул, опоил дурманящим ядом, а я даже руки поднять не могу, чтобы защититься.
— Ты такая красивая, Ри, — сказал он.
Провел губами по щеке, собирая слезинки.
— Не плачь, не нужно.
И тут же вновь поцеловал жарко и страстно, приникая всем
Ненавижу тебя, Скайгард Ньорд. Ненавижу, ненавижу, ненавижу... Никогда тебя не прощу!
Глава 27
Уже потом, когда все закончилось, и я лежала без сна, глотая слезы, я снова и снова продолжала видеть, как наяву, две тени на потолке в отсветах синего пламени. Скайгард на этих тенях казался хищником, терзающим беззащитную жертву. В переплетении тьмы и света мне чудились острые крылья за его спиной и когти, в которых он сжимал меня. Крик готов был сорваться с губ, но сил хватило только на стон.
— Тихо, тихо, мышка. Все самое страшное позади. Не сжимайся так, Ри. Поверь, тебе сразу станет легче.
Я не могла его оттолкнуть. Ничего не могла, кроме как кусать губы и стараться не плакать. Я уговаривала себя, что это скоро закончится, но это длилось и длилось. И тени на потолке, казалось, будут продолжать свой танец бесконечно. Танец, от которого так жарко и больно.
Скай целовал меня и гладил, но мне становилось только хуже от этих горячих ласк. Для меня эта часть жизни была настолько неизведанной и новой, что от каждого его прикосновения я вздрагивала, как от удара. Я хотела отвернуться, но он снова и снова находил мои губы, точно терзаемый лютой жаждой. И вот когда мне стало казаться, что от Маргариты Арне ничего не осталось, что я лишь бабочка, распяленная на алой подушечке, — моя тетя Инилла собирала коллекцию бабочек, и почему-то именно они сейчас предстали перед моим внутренним взором — Скай зарычал, привлекая меня к себе, будто в последней попытке присвоить меня навсегда.
А потом, тяжело дыша, лег рядом, положив ладонь на мой живот, покрытый капельками пота. Словно я принадлежала ему без остатка, и он заявлял права на свою добычу.
Я чувствовала себя выпотрошенной. Кончики пальцев дрожали, внизу живота тянуло, да еще и колотило, как в лихорадке.
Скай поднялся, принес влажное полотенце, вытер меня. Покачал головой.
— Постельное белье завтра поменяют.
Потом сел рядом и погладил меня по руке. Не будь этих жутких минут, я бы подумала, что он нежен.
— Очень больно, Ри?
Я отрицательно качнула головой. Так я тебе и сказала! Иди ты к дьяволу, Скайгард!
— Хочешь воды?
Я снова покрутила головой. Скай накрыл меня одеялом и вдруг, наклонившись, поцеловал в краешек губ.
— Ты дрожишь, мышка.
Ненавижу! От этой кажущейся заботы стало только больнее. Лучше бы он взял меня грубостью, сломив сопротивление. Так по крайней мере было бы честно. Лучше бы он не оттягивал неизбежное, внушая мне ложную надежду, что между нами все может быть хорошо. И за это я ненавидела его еще сильнее. Я ведь почти поверила тебе, гадский ты дракон!
— Чего ты хочешь, Ри?
— Уйди, — прошептала я. — Просто уйди и не возвращайся. Я не хочу тебя
— Хорошо, — ответил он, хмурясь. — Но только сегодня.
Понятно. Все понятно. Теперь незачем водить вокруг меня хороводы. Теперь я просто вместилище твоего будущего наследника. И ты будешь возвращаться и возвращаться ко мне каждую ночь, пока я не понесу. А потом выкинешь мою пустую оболочку со скалы. Так, Скай?
Только не бывать этому! Я убегу, и ты меня не поймаешь! И наследника у тебя не будет, не надейся!
Он обернулся на пороге. На его лице появилось странное выражение... Оно показалось мне знакомым. А потом я вспомнила.
Моего брата Риана, когда тому исполнилось тринадцать лет, отец впервые взял с собой на охоту. Риан уходил такой воодушевленный! Еще бы, теперь он совсем взрослый! Новенькое ружье сверкало хромированными деталями, гончие вились у ног, ожидая приказа. Он сам подстрелил на охоте зайца и гордо показывал его слугам, высоко поднимая в руке жалкое окровавленное тельце.
А позже я обнаружила Риана в саду. Он сидел, скорчившись, на скамейке. На земле у ног валялось ружье, а на коленях лежал безвозвратно мертвый зверек. У брата на лице застыло растерянное выражение вины, сожаления и осознания того, что ничего уже не вернуть.
Такое же, как сейчас на лице Скайгарда.
Я не спала почти всю ночь. Только когда действие яда закончилось, и я смогла свернуться калачиком, подтянув колени к груди, удалось ненадолго задремать. А потом взошло солнце... И это было даже странно: моя жизнь разбита на кусочки, а солнце так радостно и весело светит, словно ничего не случилось.
Ладно, ничего. Бодрее, Ри! Ты сбежишь! Сегодня же! Ни к чему ждать.
И от этой простой мысли сразу стало легче. На сборы много времени не уйдет, все равно я смогу унести с собой только то, что поместится в карманы. Мысленно я тут же принялась составлять план, а это отлично отвлекало от мрачных мыслей. Побольше хлебцев из пыльцы. Нож, наверное, пригодится. За завтраком мы использовали серебряные ложки, попробую утащить одну или две, они послужат мне в качестве монет в случае чего. Вода... С водой сложнее, но можно есть снег...
Какая я была наивная дурочка. Уже намного позже, когда судьба совершила странный и неожиданный поворот, стало ясно, что одна в горах я не протянула бы и дня. Заклинатель защищал от ветра, но очень мало от холода. Снегом невозможно напиться. А на то, чтобы добраться даже до середины горы, уходит вечность. К счастью, пока я этого не знала и немного взбодрилась. Надежда на скорый побег придавала сил.
Вот только так трудно заставить себя встать с постели... Я должна смело смотреть в глаза Скайгарда и старшего лорда, показать, что они меня не сломили.
Скайгард точно почувствовал, что я мысленно назвала его имя, и вошел в спальню. Скользнул по мне обеспокоенным взглядом. Только попробуй ко мне притронуться, тварь.
Муж подошел и сел рядом. Долгие несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, а потом Скай отвел взгляд.
— Ри, долг правителя важнее всего остального. Я вырос с этой мыслью.
Говори, говори, змеюка, ничего, я пока промолчу.
— Люди так недолговечны. Они вспыхивают и тут же гаснут. И твоя человеческая жизнь все равно коротка.