Тот, кто убил лань
Шрифт:
Однажды Джесиб отправился по делам в соседнее селение. Собака, как обычно, то бежала следом за ним, то проворно обгоняла его. Вдруг она бросилась к одному из встречных людей, радостно завертелась вокруг него, завиляла хвостом.
Остановившись, незнакомец изумленно воскликнул:
— Да никак это Леда?! Ледочка! Как ты выжила, бедняга? — Он наклонился и потрепал собаку по загривку.
Джесиб подошел к нему и рассказал, как он нашел собаку в лесу, как вылечил ее.
— Леда — моя любимая собака, — сказал незнакомец. — Она заболела, и мы испугались, что сбесится. Я отвел ее в лес... Поверьте, не
Джесиб покачал головой.
— Мне не нужны ваши деньги. Я вылечил собаку из жалости. Пусть она сама решит, с кем ей идти...
— Ну, что ж, — пробормотал незнакомец. — Так тому и быть.
Втроем они дошли до развилки, откуда дорога расходилась в противоположные стороны. Джесиб повернул направо, незнакомец — налево. Собака замялась, завертелась у перекрестка. Люди шли молча, не оглядываясь. Наконец Леда, словно приняв решение, коротко взвизгнула и бросилась за Джесибом. Догнав его, она неторопливо затрусила рядом с ним...
Симфония о Рице.
Перевод автора
Чего только не бывает в жизни!.. Этот случай мне рассказал друг моего детства Сеид.
— Когда мы поженились, я и моя Айша, мы были очень молоды. У нас была такая любовь, что, наверно, многие завидовали.
Жили мы на шестом этаже в доме без лифта. Но, поверьте, это для нас не имело ровно никакого значения. Когда Айша замечала из окна, что я возвращаюсь домой, она, как козочка, сбегала вниз, навстречу, и мы, поднимаясь по лестнице к себе, в нашу маленькую комнатку, не уставали целоваться... Мы никогда не ссорились, уступая во всем друг другу, избегая малейшего повода для споров...
Айша училась музыке и играла на рояле. Она знала, что я люблю слушать "Симфонию о Рице" Андрея Баланчивадзе. Странно! Это чрезвычайно тонкое для восприятия музыкальное произведение, в котором слышалась неизбывная грусть об утраченной любви, вряд ли отвечало нашему настроению. Но оно мне почему-то очень нравилось, и Айша всегда играла эту симфонию с особым настроением.
Своего пианино у нас — увы! — еще не было, и мы давно решили приобрести его при первой возможности.
Однажды нам попалось объявление: продается пианино. В этот день была холодная, ветреная погода, К тому же Айше немного нездоровилось, и она попросила меня одного пойти посмотреть пианино.
Я пошел по указанному адресу. Дверь открыла маленькая женщина с вздернутым носиком. Я объяснил, что пришел по объявлению, и хозяйка пригласила меня зайти в комнату.
Пианино было вполне приличным, тон был хорош. Сев за стол, мы поговорили о качестве пианино, его цене и причине продажи. Вдруг в дверь без стука вошел мужчина с каким-то отталкивающим выражением лица.
— Знакомься, Федя, — сказала ему женщина. — Мы сейчас закончим разговор.
Человек, которого назвали Федей, присел тут же у входа и, хмуро приглядываясь ко мне, многозначительно пробормотал:
— Так, так...
Договорившись с хозяйкой пианино, я попрощался и ушел, оставив свой адрес.
Домой я попал не сразу: надо было еще навестить
А на следующий день меня ожидала беда. Когда вечером я пришел с работы, Айша не встретила меня, как обычно. Сидя у окна, она безутешно рыдала, комкая в руках какой-то конверт. Я подумал, что это письмо из Баку, от ее родных, с какой-нибудь печальной вестью, и с тревогой спросил: — Что с тобой, дорогая? Что-нибудь случилось с отцом? В ответ она разрыдалась еще сильнее и протянула мне конверт, из которого выпала записка. Я поднял ее и сразу увидел, что она адресована мне.
"Гражданин С...! — гласили неровные корявые строчки. — Как вам не стыдно, имея такую красивую жену, таскаться к чужой женщине? Я уже три месяца выслеживаю вас, и наконец сегодня мне удалось вас застать на месте преступления вместе с Диной. Ради Дины я бросил свою семью. Я люблю ее и не уступлю вам ни за что!" В записке было еще несколько подобных оскорбительных фраз. Вместо подписи — закорючка.
Вначале я ничего не понимал, но когда дошел до фразы: "Все ваши разговоры о пианино — только для отвода глаз", то понял, что это пишет тот самый Федя, видимо принявший меня за кого-то другого. Громко рассмеявшись, я сказал жене:
— Родная, это глупейшее недоразумение! Я сейчас все разъясню.
И хотел было приласкать жену, но она резко оттолкнула меня.
— Никакого недоразумения нет! Мне теперь ясно. Все эти три месяца ты куда-то надолго уходил по вечерам. Между нами все кончено — и навсегда!
Тщетно пытался я образумить ее, долго и страстно убеждал в моей невиновности, но Айша не желала меня и слушать. Тогда, возмущенный ее несправедливостью, я ушел из дому.
Поселился у товарища. Тоска постоянно терзала меня. Но самолюбие оказалось превыше всего: ведь я был незаслуженно оскорблен. Да что говорить: оба мы были горды и чрезмерно горячи... Прошло около года. Однажды одна из приятельниц Айши мне сообщила, что Айша уезжает домой, к отцу, и хочет отдать мои личные вещи.
Я пошел к Айше. Сердце болело. Я все еще продолжал любить ее... По дороге, вспомнив, что она любит шоколад, купил плитку "Золотого ярлыка" и решил незаметно положить ей в сумку.
Если люди любят друг друга по-настоящему, они угадывают малейшее желание любимого человека, знают, что ему нравится, а что нет, что он хочет и чего не хочет. Когда я пришел, вещи уже были уложены. Мы сдержанно попрощались, и я проводил ее к машине. Вернувшись, надел пальто и решил побродить по улицам, развеять тоску. Сунув руку в карман, вдруг обнаружил там сверток с ореховой халвой, которую любил с детства. Она это знала... Так произошло наше немое прощание. Мы оба наделили друг друга любимыми сластями...
Пути-дороги увели Айшу от меня далеко-далеко...
Прошло много лет. Мы пережили великую войну, ничего не зная друг о друге и, пожалуй, давно уже не интересуясь друг другом...
Недавно я вернулся из Москвы в родную Абхазию. Как-то в высокогорном селе Отхара встретил доброго знакомого, и он повел меня к себе переночевать.
Домик его стоял на горе, и к тому же на очень высоких столбах. Мы поднялись по лестнице на тянувшийся вдоль всего фасада просторный балкон.
— Тебе, наверно, мало было горы — ты и дом свой поставил на такие высоченные сваи! — пошутил я.