Тот, кто виновен
Шрифт:
Час назад неизвестный, лица которого Йола не видела, потряс ее за плечо и разбудил. Сначала она кричала, потом сильно плакала, заметив толстую, как судовой канат, веревку, которой была привязана к этому столбу. Сейчас ее состояние можно было бы описать словом «одеревенение» или, еще лучше, «онемение», как последний раз у зубного врача, когда ей сделали обезболивающий укол, только сейчас Йола ощущала дискомфорт не только в щеке, но почти во всем теле.
Йола сглотнула. Еще немного – и она наделает в штаны. Ее мочевой пузырь распирало,
Нет, сейчас его распирает в тысячу раз сильнее.
Потому что такого страха она еще не знала, на ум ей пришло слово «шок», Йола получила пять с плюсом за реферат на эту тему. Дышать было тяжело. Йола пыталась делать то, что господин Штайнер показывал им на занятиях спортом, если начинает колоть в боку, двадцать один, двадцать два, двадцать три… и снова вдох… но идиотский счет никогда не помогал во время кросса, а тем более здесь, в этой, этой… хижине?
Она понятия не имела, где находится, свеча в ногах освещала только небольшой радиус вокруг – его было достаточно, только чтобы разглядеть, что пол сколочен из грубых деревянных досок. И что к подошвам тяжелых рабочих ботинок ее похитителя прилипла влажная листва.
Незнакомец стоял в метре, на нем была черная куртка с капюшоном, темный нашейный платок, натянутый до самых глаз, закрывал лицо. Она вспомнила комментарий Штеффена, ее лучшего друга и соседа по парте – «байкерская паранджа». Шутка, которую она не поняла, пока папа не объяснил.
Мужчина, постоянно переступавший с ноги на ногу, сделал нетерпеливый жест оружием. Йола послушалась и прочитала дальше:
– В правом отделении лежит пластиковый пакет. Возьми его.
Йола вытерла локтем лоб. Она уже опасалась, что открылась рваная рана над правым глазом, там, где она ударилась головой, когда «жук» перевернулся. Но это был всего лишь пот.
«Вообще-то мне должно быть холодно», – подумала Йола. У нее изо рта шел пар, а она по-прежнему была в легкой домашней одежде, в которой папа отправил ее сначала к Деннису, а потом затащил в машину: черные джинсы, зеленый свитер и изношенные сникеры. Конечно, без демисезонной куртки, которая была ей не нужна, чтобы забрать Мистера Триппса.
Черт!
При мысли о коте у Йолы на глаза снова навернулись слезы. Совсем недавно она гладила его у себя на коленях и ждала папу, сидя на диване перед телевизором в квартире Денниса, а сейчас панически боится, что никогда больше не вернется домой, не увидит ни папу, ни маму, ни кота.
Йола почесала горло, где у нее, по ощущениям, образовался комок размером с теннисный мяч.
Она размышляла, как незаметно подсказать отцу, где она и как он сможет ее найти.
В фильмах это всегда так просто. Один раз, когда папа и мама были на
Знакомое ощущение. С таким же чувством она уже просыпалась два месяца назад, после того как ждала папу на больничной парковке в Вестэнде.
Сейчас она не знала ни где находится, ни как попала сюда, ни почему скрывающий лицо мужчина ее похитил. И в месте заключения она не заметила ничего особенного, кроме запаха влажного дерева, грубого прогнившего пола и грязи на штанинах похитителя.
И моего дикого страха.
Еще одно движение пистолетом – и Йола прочитала следующее предложение:
– Что бы тебя ни спросили, папа, не отвечай. Никто не должен узнать, что у тебя в ухе под повязкой. Иначе он убьет меня.
Йола чувствовала себя как полгода назад в актовом зале на сцене: она должна была играть Гретель в школьном спектакле. Все происходящее сейчас тоже было только игрой, еще хуже, чем ее версия сказки братьев Гримм. Это ее губы двигались, но вылетавшие слова были ей чужды. Я просто играю роль, попыталась она обмануть саму себя и сказала:
– А сейчас покинь клинику, немедленно!
Сразу после своего последнего указания Йола услышала, как голоса сначала стали громче, потом глухо хлопнула дверь и шум оборвался.
– Йола? – Раздался голос отца, который, очевидно, остался один и отважился заговорить с ней. – Ты меня слышишь, милая? У тебя все в порядке?
Незнакомец без лица быстро сделал шаг к Йоле, вырвал у нее из рук листок и сунул карточку, на которой стояло одно-единственное предложение:
– Ни слова, папа, иначе он убьет меня!
Только Йола произнесла это, как карточку снова забрали и заменили на другую, которую она тоже должна была прочесть вслух:
– Сейчас ты в бегах. Спрячься где-нибудь, где тебя никто не найдет, и жди указаний. Если тебя схватит полиция…
У Йолы вдруг перехватило дыхание, как будто она впервые победила Штеффена в соревновании «кто дольше сможет не дышать». Ей пришлось сделать паузу, за которую пыхтение ее отца стало тише, потому что – если Йола правильно различала звуки – смешалось с уличным шумом. Ей показалось, что она слышит шуршание проезжавших мимо машин, велосипедный звонок, сирену кареты скорой помощи.
– …или ты обратишься за помощью к полицейским, он меня тут же убьет.
Человек, прячущий лицо, взял у нее из руки карточку, перевернул и отдал Йоле. Слова на обратной стороне не имели для нее никакого смысла.