Тот, кто знает. Книга первая. Опасные вопросы

Маринина Александра

Генка задумался. Видно, такой вариант не приходил ему в голову.

— А ты до завтра успеешь прочитать? — с сомнением спросил он.

— Успею, — поклялся Игорь. — Если не успею, все равно книжку верну, не сомневайся.

Дома он тут же уединился в своей комнате и уткнулся в книгу. Вечером к нему заглянул отец.

— Ну как, был у Гены в гостях?

— Угу, — промычал Игорь, не отрываясь от страницы с описанием африканских джунглей и их хищных обитателей.

— А что ты читаешь с таким увлечением?

— Гржимека и Ганзелку. Про путешествия.

— Это тебе Гена дал?

— Да, на один день всего. Завтра нужно вернуть.

— Почему так срочно?

— Его родители завтра вечером возвращаются.

Они не разрешают книги отдавать.

— Ну, в таком случае читай, не буду тебе мешать.

Отец вышел, и через некоторое время до Игоря донесся его голос:

— У этого Потоцкого неплохие связи.

— Откуда ты знаешь? — спросила Елизавета Петровна.

— Во всяком случае, книги у него дома весьма дефицитные. Наш мальчик взял у него Гржимека и Ганзелку, а это очень редкое издание. Я, по крайней мере, даже в Ленинграде не всегда мог такие книги доставать. Но меня радует, что наш сын любит читать. Хорошо, что я успел собрать приличную библиотеку. Ничего, Лизонька, вот постепенно обрасту связями в Москве, снова начну дефицитные книги доставать, билеты, в театры будем ходить регулярно, на концерты. Одену тебя как куколку. Заживем как раньше, даже еще лучше. Ты уж потерпи немножко.

Игорь слушал краем уха и смутно догадывался, что слова отца — это продолжение какого-то разговора с мамой, но в чем его суть — неизвестно. Да и неинтересно. У них своя жизнь, у него — своя.

* * *

До 1977 года жизнь его текла размеренно, насколько это вообще возможно для подростка. Никаких взлетов и падений, ровная учеба, в основном на четверки, реже — на пятерки, но без троек, и ни малейшего интереса к общественной работе. Вышло постановление о профтехучилищах, и классный руководитель на собрании объявила восьмиклассникам:

— Вам в этом году предстоит сдавать экзамены за восьмилетку. Имейте в виду, кто плохо сдаст — будем отчислять и переводить в ПТУ, так что старайтесь, ребята, готовьтесь к экзаменам как следует.

После собрания Гена Потоцкий отозвал в сторонку Игоря и Жеку:

— Старички, надо что-то думать, а то как бы Жеку в ПТУ не спихнули. До экзаменов еще два месяца, давайте прикинем, что можно успеть. Согласны, нет?

Женя Замятин был толковым парнем и при желании мог бы учиться на одни пятерки, но беда в том, что желания такого у него не было. Он органически не переносил слова «надо» и «должен», болтался до позднего вечера неизвестно где, активно зарабатывая на жизнь все той же пресловутой «трясучкой», мода на которую до сих пор не прошла. Деньги у него всегда водились, в восьмом классе он уже курил, причем не дешевенькую «Приму», а сигареты с фильтром, «Столичные» или даже «Яву-100». Из низкорослого четвероклассника, каким он был, когда с ним познакомился Игорь, Женя превратился в долговязого красавца, превосходящего ростом и Игоря, и Гену. Друзья знали, что он уже активно ухаживает за девушками, и не только ровесницами, но и постарше, поскольку благодаря высокому росту выглядит лет на семнадцать-восемнадцать, водит их в кино и в кафе и даже, кажется, целуется с ними в темных подъездах. Однако сейчас, после классного собрания, осознав реальность перспективы оказаться отчисленным из школы и загреметь в ПТУ, Женя так перепугался, что даже стал казаться ниже ростом.

Гена Потоцкий энергично принялся разрабатывать план подготовки друга к экзаменам. После длительного обсуждения стало ясно, что за два месяца наверстать упущенные за несколько лет знания вряд ли удастся, и все усилия юношей были направлены на то, чтобы придумать стратегию подсказок на устных экзаменах и помощи на письменных.

— Все равно нужно заниматься, — решительно заявил Гена. — Жека, ты можешь взять себя в руки хотя бы на два месяца? Мы с Игорехой тебе напишем «шпоры», но без основных знаний ты даже не сможешь ими воспользоваться.

— Ты

думаешь, получится? — неуверенно спрашивал Жека. — Нет, мужики, зря вы это затеяли, все равно меня выпрут. Директриса спит и видит, как бы от меня избавиться.

— Нельзя опускать руки, надо бороться до конца, — уверял его Гена, и Игорь полностью его поддерживал.

Как ни странно, страх оказаться в ПТУ и лишиться ежедневного общения с друзьями оказался для Жени Замятина настолько сильным стимулятором, что за два месяца он не только исправил отметки по большинству предметов, но и вполне прилично подготовился к экзаменам. Немаловажную роль в этом сыграла и очередная Женина подружка, первая красавица микрорайона, девятиклассница Катя, которая как-то в разговоре с ним обронила фразу о том, что «ни за что не стала бы встречаться с пэтэушником, они все испорченные и какие-то недоразвитые». Женя был по уши влюблен, на 8 Марта он подарил Кате французские духи «Клима» за 25 рублей, что по меркам учеников восьмого класса казалось просто немыслимым. Во-первых, это безумно дорого, а во-вторых, еще попробуй достань. Короче говоря, ради Катиных прекрасных глаз Жека был готов на все, даже на то, чтобы перестать валять дурака, прекратить обирать местную молодежь при помощи ловкости рук, используемой при игре в «трясучку», и начать нормально учиться.

В день устного экзамена по математике Игорь и Гена волновались за друга куда больше, чем за самих себя, и были совершенно потрясены, когда при объявлении отметок учитель математики сказал:

— Нас приятно удивил Женя Замятин. Он блестяще отвечал, нашел интересный ход при решении задачи, и мы с удовольствием поставили ему «пять». Я уже три года веду математику в вашем классе, и мне всегда казалось, что Женя плохо знает мой предмет. Оказалось, я был не прав. У него большие способности, и я не побоюсь сказать, что тебя, Женя, ждет большое будущее. Если, конечно, ты снова не разленишься и не перестанешь заниматься.

Гена получил на этом экзамене пятерку, а Игорь — четверку.

— Старик, я чего-то не понял, — озадаченно произнес Гена, когда друзья после экзамена шли в кино. — Как это получилось?

— Никак, — Женя подкинул в воздух монетку и ловко поймал ее, зажав между указательным и средним пальцами. — Само получилось.

Отчисления из школы Замятин благополучно миновал и с нового учебного года снова принялся за свое: «трясучка», благодаря которой он зарабатывал на «красивую» по школьным меркам жизнь, ухаживание за Катей, пиво с более взрослыми приятелями и поздние возвращения домой.

* * *

— Есть два билета в Большой театр на «Спартак», — торжественно объявил сыну Виктор Федорович. — Мама отказывается в твою пользу.

— Ну зачем же, — промямлил Игорь, — пусть мама с тобой сходит.

Идти на балет ему совершенно не хотелось, в детстве его явно перекормили регулярными посещениями Мариинского театра, и перспектива снова смотреть на игрушечные страдания девушек-лебедей, оживающих мертвецов или сказочных принцев Игоря не вдохновляла.

Однако родители твердо решили, что мальчик должен приобщаться к прекрасному, и сопротивление было сломлено в самом зародыше.

Через несколько минут после начала спектакля Игорь уже забыл о том, что не хотел идти в театр. Балет поразил его воображение, он даже не подозревал, что можно ТАК танцевать под ТАКУЮ музыку. Страсти оказались вовсе не игрушечными, рисунок танца был непривычен глазу и завораживал настолько, что сводило затылок. В тот момент, когда два непримиримых врага — Спартак — Васильев и Красс — Лиепа — сошлись у края сцены и несколько секунд молча смотрели друг на друга, у Игоря возникло ощущение, что он смотрит кино или даже читает книгу: слова, описывающие мысли и чувства героев, словно сами собой возникали в голове. Никогда еще на балетных спектаклях с ним такого не происходило.