Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток
Шрифт:
– Конечно, – быстро ответил Руслан.
– Андрюша был прекрасным хирургом-полостником, он очень любил свою работу, и его ценили, хвалили, к нему больные в очередь выстраивались. А он вбил себе в голову, что должен помочь Наташе. Как только разрешили частный бизнес, тут же ринулся деньги зарабатывать, чтобы она могла снимать свое кино. Как мы его отговаривали! Ведь он хирург от бога, пусть бы лечил людей, возвращал им здоровье, ведь у него образование медицинское, а не экономическое и не финансовое, прогорит он в этом своем бизнесе, до беды дело дойдет. А он уперся – и ни в какую. Наташа, говорит, человек творческий, к финансовому делу не приспособленный, она сама себе помочь не может, так и пропадет талант, никем не замеченный и не оцененный. В общем, она для Андрюши – единственный
Вот это поворот! То-то Андрей Константинович так разозлился, когда Руслан задал ему вполне невинный вопрос о том, почему он ушел из практической медицины в бизнес. Начал нести какую-то нравоучительную белиберду о том, что существуют всего две причины и что спрашивать об этом бессмысленно и бестактно… Прямо в краску Руслана вогнал. А дело, оказывается, вон в чем!
– А как сама Наталья Александровна к этому отнеслась?
– К чему? К тому, что Андрюша ради нее кинулся головой рисковать и деньги зарабатывать? Она и не знала ничего. Ну что вы хотите, – Анна Моисеевна снова усмехнулась, – это же Андрюша. Это надо понимать. Он ей не сказал ни слова и Инночке с Гришей запретил рассказывать. Сначала, говорит, попробую, если получится – тогда скажу, а если не получится – зачем раньше времени человека обнадеживать? Знаете, есть множество историй о том, как человек собирался поступать в институт, а с ним за компанию пришел товарищ или подруга, которому было все равно, где учиться. Так вот, первый человек на экзаменах проваливался, а второй, случайный, которому все равно, с блеском поступает. Особенно много таких историй про театральные вузы рассказывают. Так вот с Андрюшей получилось в точности то же самое. Он рванул в бизнес не потому, что хотел ездить на «Мерседесе» и иметь виллу на Канарах, и не потому, что ему это хоть капельку интересно, а из-за любви к Наташе. Наверное, бог все-таки есть, он все видит, он Андрюшин порыв оценил и дал ему встать на ноги и развернуться. Ведь сколько этих новоявленных бизнесменов прогорело – не перечесть! А Андрюше хоть бы что, процветает вовсю.
– И все-таки я не понимаю, – Руслан упрямо возвращал разговор в нужное ему русло, – как же Наталья Александровна могла взять у него деньги, если она его совсем не любит? Андрея Константиновича я понимаю, но ее – нет, не могу.
– Дорогой мой, вы еще многого не понимаете. Сколько вам лет?
– Двадцать один, а что?
– Подумать только! Вы ровесник Ирочки, а если вас сравнить, то кажется, что она лет на десять моложе вас. Впрочем, это неважно, вы не знаете, кто такая Ирочка.
– Вы говорите о соседке Вороновой? – догадался Руслан.
– А вы с ней знакомы? – удивилась Анна Моисеевна. – Ах да, я забыла, вы же мне рассказывали, как Наташа приезжала в Кемерово и как ваша газета делала с ней интервью. И Ирочка там была. Да, поразительно, просто поразительно! Вы такой взрослый, самостоятельный, вас посылают в командировку в другой город… А Иринка у нас – сущее дитя, ни на минуту нельзя ее без присмотра оставить, непременно что-нибудь выкинет. Так вот, дорогой мой, по поводу того, почему Наташа приняла эти деньги… Есть такое понятие: напрасная жертва. Задумывались над этим когда-нибудь?
– Пока не приходилось.
– Ничего, все впереди, – оптимистично обнадежила его Анна Моисеевна. – А теперь представьте себе: приходит Андрюша к Наташе и говорит ей, что бросил свою любимую хирургию и своих любимых больных и пошел заниматься делом, к которому у него душа не лежит, которое ему глубоко противно и совсем неинтересно, но которое дало ему возможность заработать деньги, на которые Наташа может снимать свое собственное кино. И если Наташа этих денег не возьмет, получится, что он напрасно приносил эту жертву, напрасно отказывался от любимой работы и напрасно мучился, истязал себя, боялся, ночами не спал, занимаясь постылым делом. Может человек, имеющий сердце, на это не откликнуться?
– Не
– Плохо, дорогой мой. Плохо он к этому отнесся. Он же прекрасно знает об Андрюшиных чувствах, Андрюша не актер, у него все на лице написано, он скрыть своей любви не может. Конечно, Вадику это не может нравиться, а уж когда Андрюша деньги дал… Хорошо, что Вадик не в Москве живет. Пока время отпуска подошло, он уже подостыл немножко. Но скандал все равно был. Я надеюсь, вы не собираетесь обо всем этом писать в своей статье? – вдруг спохватилась Анна Моисеевна. – Я вас очень прошу, не нужно. Я по-старчески разболталась с вами, наговорила лишнего. Имейте в виду, если вы меня обманете и напечатаете, я скажу, что ничего подобного не говорила, что вы все это сами выдумали. До суда дойду, но неприятности я вам гарантирую.
О, спохватилась! Раньше надо было думать. Вообще-то Руслан и не собирался обо всем этом писать, интимные подробности жизни Вороновой его как журналиста мало интересовали. Для яркой статьи ему нужно, чтобы Воронова оказалась замешана в чем-нибудь криминальном или хотя бы просто неблаговидном, а тут сплошные слюни и розовые сопли, безответная любовь, напрасные жертвы, короче, дамский роман, а не политический детектив. А ему для газеты нужен именно политический детектив, а еще лучше – триллер. А вот для понимания тайны отношений между Вороновой и ее соседкой любая информация может пригодиться, а уж такая – тем более, ведь именно «розовые сопли» и сопутствующие им переживания обычно и становятся камнем преткновения в отношениях двух женщин, особенно если обе они красивы – каждая по-своему, живут рядом и знают друг о друге все или почти все.
– Ну что вы, Анна Моисеевна, – мягко произнес Руслан, – зачем же сразу судом угрожать? Я дал вам слово, что не буду об этом писать, а слово свое я всегда держу. Кстати, об Ирине. Вы сказали, что за ней глаз да глаз нужен. А мне она показалась вполне спокойной и разумной девушкой.
– Показалась – и слава богу, – неожиданно холодно ответила Анна Моисеевна. – Мне пора домой. Всего хорошего, дорогой мой. Если будут проблемы с собакой – звоните, я к вашим услугам.
Она скрылась в арке, ведущей во двор дома, с такой прытью, какой Руслан никак не ожидал от дамы ее возраста.
В течение нескольких следующих дней Руслан проделал тот же фокус с двумя другими знакомыми Андрея Константиновича, делая вид, что беспокоится о здоровье кошки Дуси, но дальше телефонных разговоров дело не пошло. Ему предлагали телефоны хороших ветеринаров и адреса ветлечебниц, советовали домашние способы лечения и рецепты приготовления «щадящих» блюд для кошачьего стола, но никто не предложил личной встречи для того, чтобы своими глазами взглянуть на проблемное животное. Но Руслан не стал огорчаться, рассудив, что вряд ли среди этих людей найдется человек столь же осведомленный и столь же разговорчивый, как Анна Моисеевна.
В рамках поддержания собственной легенды он решил позвонить Вороновой. В самом деле, глупо как-то получается: он якобы пишет о ней статью, обращается к ее знакомым за информацией, а к ней и глаз не кажет. Ведь наверняка тот же преданный друг Андрей Константинович или общительная Анна Моисеевна ей позвонят и скажут, что в Москве находится журналист из Кемерова, который собирает материал для статьи. И тут уж Вороновой станет совсем непонятно: Руслан приходил к ней домой, разговаривал с ней по телефону и при этом ни словом не обмолвился о статье. Если Наталья Александровна умный человек, а она, несомненно, умный человек, то сразу же почует неладное. Того и гляди, в редакцию позвонит, телефон у нее есть (если не выбросила, но нужно готовиться к худшему), Руслан сам оставлял ей номер, когда приносил в аэропорт папку с публикациями Лены Винник и своими снимками. А в редакции ей скажут, что Нильский находится действительно в Москве, но не в служебной командировке, а в отпуске и никакого задания делать статью о Вороновой ему никто не давал. Не катастрофа, конечно, но неприятно. Придется либо каяться и оправдываться, либо сочинять крутое вранье, в котором хорошо бы самому не запутаться.