Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток

Маринина Александра

После трехмесячного автономного плавания Вадим получил отпуск и, как Наташа и обещала сыновьям, приехал в Москву как раз к Восьмому марта. Было устроено шумное застолье, пришли Инна с Григорием и двое товарищей Вадима, один с женой, другой – с незамужней сестрой, специально для которой Гольдманы, предварительно посоветовавшись с Наташей, привели холостого хирурга Андрея Константиновича. И конечно же, за столом присутствовали Бэлла Львовна и Иринка. Полину Михайловну тоже позвали – соседка все-таки, Иринкина бабушка, – но та очень вовремя заснула

и не пришла.

Иринка давно уже вновь набрала потерянные во время болезни килограммы и обрела прежний цвет лица. Ее персиковые щечки излучали теплый свет, а темные большие глаза опасно поблескивали, особенно когда она бросала взгляд на хирурга, весело ухаживающего за приглашенной для него дамой.

– Андрей Константинович, а пойдемте танцевать! – заявила девочка, обращаясь к доктору через весь стол.

Хирург смешался, растерянно поглядел на сидящую рядом с ним молодую женщину, но положение спас ее брат:

– И это правильно! Сестренка, пошли потанцуем.

После первого танца последовал второй, потом третий, а Ира все не отпускала от себя Андрея Константиновича, уговаривая станцевать «ну еще один разочек». Это продолжалось до тех пор, пока Наташа не взяла бразды правления в свои руки и не попросила Иру помочь ей на кухне.

– Что ты к нему пристаешь? – сердито выговаривала она соседке, выкладывая из духовки запеченную в фольге баранью ногу. – Он взрослый человек, ему гораздо интереснее общаться с Еленой, чем с тобой. А ты прилипла к нему и не отпускаешь.

– Если бы ему было интересно с ней, так он бы с ней и общался, – отпарировала Ира. – А он вместо этого со мной танцевал. Значит, ему со мной больше нравится.

– Ничего-то ты не понимаешь, – вздохнула Наташа. – Андрей Константинович хорошо воспитан и не может отказать даме, если она просит потанцевать с ней. Но это совсем не означает, что эта дама ему нравится. Усвоила, малолетняя куртизанка? И не смей больше его дергать, а то из-за стола выгоню.

– Не выгонишь. – Иринка показала ей язык и скорчила рожицу.

– Почему это не выгоню?

– Потому что ты меня любишь и все мне прощаешь. Скажешь, нет?

– И да, и нет. Я тебя, дуреху, действительно люблю, но насчет того, чтобы все тебе прощать, тут ты сильно заблуждаешься. Забыла уже, как под замком у меня три дня просидела? Снова хочешь попробовать?

Ира надулась, молча взяла большое блюдо с мясом и выложенным по краям отварным картофелем и понесла его в комнату. До конца застолья она не проронила ни слова, к Андрею Константиновичу больше ни с какими вопросами не обращалась и вела себя как примерная гимназистка. Когда гости наконец разошлись, она, все так же храня гордое обиженное молчание, помогла Наташе унести из комнаты и вымыть грязную посуду. Наташа не пыталась ее разговорить, она полагала, что обиды и мелкие конфликты пойдут девчонке только на пользу.

Уже лежа в постели, они с Вадимом обсуждали, как назвать будущего ребенка. Это нужно было решить заранее, ведь в мае Вадима в Москве не будет,

и не исключено, что он снова окажется в плавании, а ребенка нужно будет регистрировать.

– Давай, если будет девочка, назовем в честь твоей мамы, – предложила Наташа.

– Зоей? Нет, не годится.

– Почему?

– Это не современно. Ну какая может быть Зоя? Восемьдесят пятый год на дворе. Давай лучше в честь твоей мамы.

– А что, Галя – лучше, по-твоему? Сейчас никто девочек Галями не называет, – возразила Наташа, привычно прикладывая ладони к выпирающему животу, словно пытаясь нащупать ребенка и спросить у него, кто он, мальчик или девочка, и как его зовут.

– А как сейчас называют?

– Ну, например, Катя, Юля, Олеся, Оксана. Остаются и традиционные варианты – Ира, Марина, Наташа, Оля, Лена, Таня, Люда.

– А что? – воодушевился Вадим. – Катя – чудесное имя. Давай Катей назовем.

– У Люськи уже есть Катя. Не хочется повторяться. Они все-таки сестрами будут, хоть и двоюродными.

– Ладно, тогда пусть будет Юля.

– Юля у Инки Гольдман уже есть.

– Ну да, Ира у нас тоже есть, и Наташа есть, и Людмила, Оля, Олеся и Оксана мне принципиально не нравятся, не люблю имена на букву «О». А если Таня?

– Таня? – Наташа задумалась. У Марика жена – Таня. И каждый раз, произнося это имя, она будет вспоминать о нем. И о ней… Нет, только не Таня. – Нет, не пойдет.

– Капризная ты у меня, – рассмеялся Вадим. – Предлагаю компромисс. Пусть будет Оксана, но не в украинском варианте, а в русском. Ксения, Ксюша. Как тебе?

– Здорово, – обрадовалась Наташа. – Ксюша, Ксюшенька. Ксения Воронова. Принимается. Слушай, а если все-таки мальчик?

– Ну, уж если опять мальчик, тогда я предлагаю назвать его Гришкой в честь твоего гинеколога, благодаря которому ты благополучно переносишь уже третью беременность.

– Да ну тебя, – рассмеялась Наташа. – Я серьезно спрашиваю.

– А я серьезно отвечаю. Гриша Гольдман – крестный отец всех моих детей. Неужели ты думаешь, что я не знаю, как ты не хотела рожать Алешку сразу после Сашеньки, как просила дать направление на аборт, а он тебя уговорил оставить ребенка!

– Знаешь?! – ахнула Наташа. – Откуда? Я же тебе не говорила об этом. Неужели Инка продала?

– Ну да, твоя Инка продаст, – усмехнулся Вадим. – Она скорее себе язык откусит. Вы с ней два сапога пара, ничего друг про друга не рассказываете.

– Тогда кто же? Гриша?

– Да ты что, разве Гриша добровольно расстанется с врачебной тайной? Только под пытками, а я не садист.

– Бэлла Львовна? – высказала очередное предположение Наташа и тут же сама себе ответила: – Нет, не может быть, Бэллочка никогда не сказала бы тебе… Все, сдаюсь. Говори, кто меня продал.

– Никогда в жизни не угадаешь. Иринка.

– Ирка? – От изумления Наташа даже приподнялась в постели. – Она-то откуда об этом узнала? Ей же тогда десять лет было, я не могла с ней это обсуждать.