Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток
Шрифт:
Бэлла Львовна тяжело поднялась с табуретки, сняла крышку с кастрюли и потыкала вилкой в варящийся картофель.
– Готово, золотая моя, можно сливать. Сиди-сиди, – поспешно замахала она руками, видя, что Наташа оперлась о стол и собирается встать, – я сама сделаю. Отдохни пока, ты слишком много времени проводишь на ногах, это не полезно.
Наташа оперлась спиной о прохладную стену и закрыла глаза.
– Бэлла Львовна, – негромко позвала она, не открывая глаз.
– Что, золотая моя?
Соседка слила воду из кастрюли в раковину и теперь подсушивала картофель на маленьком огне.
– А ведь наша Люська…
– Этого никто не понимает, золотая моя. Человеческая мысль бьется над этим многие столетия, а понять никто не может. Это называется «бремя страстей человеческих».
– Это называется «Сомерсет Моэм», – слабо улыбнулась Наташа, по-прежнему не открывая глаз.
– Нет, золотая моя, это называется «жизнь». Обычная человеческая жизнь, которую до сих пор никому не удалось разгадать.
Субботний день в конце апреля выдался на редкость теплым, таким же теплым был и вечер. В окно робко вливался нежный запах первой зелени, которая и зеленью-то еще не была, а лишь зеленой дымкой. В квартире царят тишина и покой, Вадим давно уехал – отпуск закончился, Бэлла Львовна отбыла на выходные за город к своей давней приятельнице Тамаре, Иринка ушла в кино с подружками, Полина, по обыкновению, пребывает в пьяной дреме, Саша и Алеша смотрят по телевизору передачу «Спокойной ночи, малыши!». Вот закончится мультфильм, Хрюша и Степашка попрощаются с детьми, Наташа умоет мальчиков и уложит спать, а сама дочитает наконец «Улисса» Джеймса Джойса.
Она уже вела детей в ванную, когда на стенке в прихожей взорвался звонком телефон.
– Маликова Ирина Николаевна здесь проживает? – спросил незнакомый мужской голос, чуть грубоватый и усталый.
– Здесь, но ее нет дома. А кто ее спрашивает?
– Да знаю я, что ее нет дома. Мне нужны ее родители.
– У нее нет родителей. Она сирота. А вы, собственно, кто?
– А вы кто? – задал мужчина встречный вопрос.
– Я ее соседка, – нетерпеливо ответила Наташа. – Вы можете объяснить мне, наконец, в чем дело?
– А дело в том, что Ирина Николаевна Маликова находится в отделении милиции, и документов у нее при себе нет.
– Как в милиции?! За что?!
– За хулиганство. Вы можете принести ее паспорт?
– Господи, да какой паспорт, нет у нее никакого паспорта, ей только через месяц пятнадцать исполнится! Что с ней случилось?
– Пятнадцать? – недоверчиво протянул мужчина на другом конце провода, потом хмыкнул: – С трудом верится. По внешнему виду она на все восемнадцать тянет. Так с кем же она живет, если родителей нет?
– С бабушкой.
– Вот пусть бабушка и придет сюда к нам.
– Да она старенькая совсем, больная… Вы скажите, куда, я сама приду.
– В шестидесятое отделение. Если вы живете на Воеводина, то это от вас недалеко.
Наташа заметалась по квартире. Детей оставить не с кем, не с Полиной же, которая все проспит и не уследит за малышами. Быстро накинув просторное «беременное» платье и сверху плащ нараспашку, она схватила за руки сонных мальчиков и отправилась в отделение милиции. Добираться пришлось долго, набегавшиеся и уставшие за день мальчики хныкали, упирались и капризничали, ребенок в животе
Видно, лицо у нее было такое страшное, что дежурный по отделению милиции, куда она наконец доползла, даже дар речи потерял.
– Слушаю вас, – наконец выдавил он, не сводя глаз с ее огромного живота.
– Мы за Илкой плишли! – звонко объявил Сашенька.
– За кем, за кем? – переспросил дежурный.
– За Илкой Маликовой! Ты что, глухой?
– Саша! – Наташа в отчаянии дернула сына за руку и вдруг разрыдалась.
Дежурный испуганно выскочил из-за стеклянной перегородки, осторожно обнял Наташу за плечи и начал усаживать на жесткий колченогий стул. Она плакала горько и громко и почти не понимала, что происходит вокруг, только изредка улавливала отдельные слова: «За Маликовой… беременная… двое детишек… маленькие совсем… как бы плохо не стало… говорят, сирота… участковый… завтра будет… соседка… она же в драке не участвовала, только рядом стояла… пьяная… на учет поставить…» Наташа даже не видела, откуда вдруг появилась Ира, растрепанная, испуганная, бледная, под глазом свежий синяк.
– Ой, Натулечка, – только и пролепетала она.
Рядом с Ирой стоял милиционер с двумя звездочками на погонах. Лицо его было хмурым и некрасивым, а голос – грубоватым и усталым. Наташа сразу узнала этот голос и поняла, что именно он ей звонил.
– Забирайте свою соседку. Но учтите, только из сочувствия к вашему положению. Еще раз попадется – передадим материалы в инспекцию по делам несовершеннолетних, пусть поставят ее на учет. А не исправится – будем оформлять в специнтернат.
– Что она сделала? – давясь слезами, спросила Наташа.
– Пьянствовала в компании с сомнительным контингентом, приставали к прохожим, затеяли драку. В общем, ничего такого, что могло бы украсить девушку. Ты все поняла, Маликова? Скажи спасибо, что у твоей соседки двое детишек и третий на подходе, мы тебя отпускаем, чтобы ее не волновать. В следующий раз так легко не отделаешься. Иди. Чтоб я тебя больше не видел.
Всю дорогу домой Ира просила прощения и давала честное слово, что она все поняла и что это в последний раз. Наташа почти не слушала ее и ничего не отвечала. И, только переступив порог квартиры, обессиленно привалилась к стене и сказала:
– Я всегда знала, что ты слабая и безответственная. Сегодня я узнала, что ты еще и дура. Мне очень жаль, что я вынуждена тебя любить. Но у меня нет другого выхода. Я обречена на тебя. Ты – мой крест. Иди к себе, я тебя видеть не хочу.
На следующее утро, в воскресенье, у Наташи раньше времени начались схватки – слишком дорого обошлись ей волнения вчерашнего вечера. И Бэллы Львовны, как назло, нет, а на Иринку надеяться нельзя. Хорошо, что все необходимое Наташа уже несколько дней назад собрала и сложила в пакет.