Тот самый перевал
Шрифт:
Лагеря вокруг него вели не такой размеренный образ жизни: звучали песни, бренчали гитары, нестройные голоса невнятно выкрикивали слова. Под этот шум Маркус наводил порядок в палатке и переодевался в одежду для сна. Веселье в соседних лагерях продолжалось и после того, как он натянул на уши шапку и поглубже забрался в спальник.
***
Разбудило его солнце, и поначалу он не придал значения данному факту. Лишь запоздало Маркус сообразил, что ожидал проснуться ненастным утром, а вместо этого на улице его поджидало северное солнце.
По большей части остальные лагеря безмолвствовали, лишь кое-где меж палаточных
Через сорок минут он был полностью готов к выходу. Первая часть сегодняшнего запланированного маршрута представлялась достаточно лёгкой, ему следовало двигаться вдоль Зольной реки до подножия Южного Горного перевала, пересечь его и уже искать стоянку в долине Гольца.
Маркус не испытывал никакого сожаления, покидая рощицу близ Кумджунга, скорее он бежал от неё, вновь стремясь к уединению и внутренней гармонии. Сквозь дыры в низких облаках просвечивало солнце, он держался реки и продвижение по Зольной долине не преподносило ему никаких трудностей. Вымокшие вчера ботинки успели немного подсохнуть, и прошедшая ночь принесла ему должную дозу отдохновения.
В том месте, где долина переходила в подножье перевала, ему повстречалась пожилая пара туристов, которые только что успешно взяли перевал. По их словам, восхождение прошло без осложнений, и они пожелали удачи Маркусу. Он некоторое время смотрел вслед людям столь преклонного возраста, решившихся на взятие горного перевала, а потом продолжил свой маршрут.
Но едва только он приступил к подъёму и набрал первые несколько десятков метров высоты, как его приподнятое настроение начало стремительно меняться. Причиной тому стали чёрные, грозовые тучи, выплывающие из-за хребта и устремляющиеся к Южному Горному перевалу. Заранее предвкушая схватку со стихией, он затянул завязки своей шляпы и полностью закрыл молнию на куртке.
Атака не заставила себя долго ждать, ветер врезался в него и стал пытаться сорвать накидку с рюкзака, Маркус был вынужден остановиться и закрепить накидку дополнительными узлами. Теперь он отчётливо видел перевальный влёт. Практически сразу начинался очень крутой подъём, где двигаться приходилось на четвереньках. Маркус буквально вползал в первую часть подъёма, в равной мере напрягая руки и ноги.
Он наблюдал за тем, как чёрная туча идёт ему наперерез, обустраиваясь на южной стенке перевала, грозя накрыть собою седловину, и в полном соответствии с его ожиданиями в очень скором времени пошёл дождь.
Помимо осадков и скользких камней подъём усложнялся тем, что тропа постоянно куда-то девалась. Здесь не было единой дороги, ведущей на седловину, все тропки рано или поздно обрывались расщелинами или попросту упирались в вертикальные стенки. Маркусу приходилось постоянно напрягать зрение, выискивая продолжение потерянного пути. В одном месте ему пришлось прости по краю широкой трещины, вжимая тело в шершавый камень, лишь затем, чтобы потерять исходный след. Он выписывал зигзаги и спирали, при этом практически не приближаясь к седловине.
Очередная тропка завела его в тупик, Маркус принялся карабкаться по каменным уступам к тому месту, где виднелся небольшой выступающий балкон, с которого можно было получше разглядеть уходящий вверх склон. Да, с этой позиции он
Так как проку от тропинок не было, Маркус стал пробираться наверх своим путём. Где мог он придерживался проложенных дорог, но всё больше полагался на собственные силы. Дождь не ослабевал и не усиливался, он вышел на определённую плотность и единообразно стекал на землю, небо выглядело беспросветным, а вот туча, сидящая на стенке перевала, возобновила движение, не оставляя сомнений в том, что она полностью накроет седловину.
Руки в промокших перчатках до определённой степени потеряли чувствительность, очки покрывали крупные капли, бороться с которыми было бессмысленно, едва просохшие ботинки наполнились водой. Естественно, ни о каких привалах речи не шло.
Достижение седловины ознаменовалось сразу несколькими моментами. Для начала Маркус осознал, что больше подниматься некуда, перед ним тянулись горизонтальные плиты, уводящие прямо в морозное облако. Затем в его кармане ожил телефон, подавая сигналы о наличии связи, а из молочной пелены впереди выплыла ещё одна стела с памятной табличкой на ней.
Неизвестно, когда в следующий раз у него появится возможность воспользоваться сотовой связью, поэтому Маркус пристроился возле стелы и быстро отзвонился Тандукару. Короткий разговор из минимума слов состоялся, принеся с собой некоторую долю удовлетворения. Прислонившись к скале, Маркус решил устроить перекус – однозначно впереди его ждал более сложный спуск, поэтому следовало пользоваться любыми способами хоть немного подзарядиться энергией. Он жевал финики, сплёвывая косточки прямо себе под ноги. Он не стал доставать блокнот и вновь должен был полагаться исключительно на собственную память.
Ждать окончания дождя было бессмысленно, к тому же в постоянном движении заключался секрет сохранения тепла, Маркус продолжил шествие по седловине, вспомнив, что так и не удосужился прочесть памятную табличку, размещённую на стеле.
Он шёл внутри облака, видимость сузилась до десятка метров, выступающие из белёсого тумана скалы возникали в поле его зрения и спустя какое-то время таяли вдали. Маркус по-прежнему двигался по горизонтальной поверхности, видимо, седловина имела довольно большую протяжённость, потому только спустя минут десять он достиг её края. Внизу туман немного расходился, ему открывалось зрелище уводящего в долину курумника, где-то у подножия плескалось круглое озеро, а прямо от него начиналась хорошо заметная тропа. Промахнуться мимо неё не было ни единой возможности, вот только сначала следовало преодолеть каменный склон и делать это предстояло с предельной аккуратностью.
Несмотря на дождь, Маркус вновь отказался от непромокаемой накидки, ему требовался полный контроль собственных движений, а плащ лишь создавал бы лишние помехи. Между сухостью и безопасностью он выбрал второе и без спешки приступил к спуску.
Прежде Умптекские горы не сталкивали его с испытаниями такого рода, Южный Горный перевал стал первым действительно серьёзным препятствием на его пути. Следить здесь необходимо было сразу за многими вещами: за скользкими поверхностями, на которых ботинки держались не так уверено; за живыми камнями, приходящими в движение от малейшего прикосновения, за опасно накренившимися валунами, преграждающими его дорогу.