Тот самый
Шрифт:
– Ничего не случилось, – отрезал я. – Можешь передать ему, что мы уходим.
Алиса перевела взгляд с меня на Кира, а после – с Кира на меня.
– Можешь передать ему, – сказал
– Я всё ещё ничего не понимаю, но мы и правда пойдём. Прости и пока, – Алиса неловко помахала рукой.
Я схватил Алису за запястье и потащил к широким двойным дверям в конце коридора. За спиной я услышал отдаляющиеся шаги Кира. Злость во мне утихала, уступая место сожалению.
Наши жизни соприкоснулись и тут же оттолкнулись друг от друга как противоположные полюса магнита.
– Вот придурок! – воскликнул я, как только мы вновь оказались в духоте улицы.
На крыльце я чуть не столкнулся с мужчиной: он быстро бежал вверх по ступенькам. Его лицо от крыльев носа до уголков губ рассекали две глубокие морщины. Возможно, это был отец Же.
– Извините, – пробубнил я себе под нос.
– Нечего смотреть себе под ноги!
– Вот козёл… –
Дома нас ждала тишина. Она заполнила пустотой каждый тёмный уголок, вытеснила через оконные проёмы все звуки, впитала свет, и теперь наш дом погрузился в небытие: упал на дно как тонущий корабль, а мы не успели спастись.
Мама начала без прелюдий, задевая только там, где всегда болит. Мы, самые близкие люди, безжалостно ранили друг друга, словно у каждого из нас были запасные жизни. В этом и заключалась опасность ссор: мы не осознавали, что сказанные слова нельзя вернуть. Они навсегда останутся внутри нас.
– Где вы шлялись весь день? Только посмотрите на себя, как вы выглядите… Хотите, чтобы вас считали бездомными?
«Может, у нас и нет дома?» – мысленно спросил я.
Бездомные – это значит без дома. Дом – это любовь и забота. Было ли у нас с Алисой что-то из этого? Если мы были без любви и заботы, значит, мы были без дома. Без-дом-ны-е.
Конец ознакомительного фрагмента.