Товарищ "Чума" 2
Шрифт:
— Надеюсь, что и дальше все будет работать, как часы. — Я отпустил кур на свободу, развеяв печати и поглотив остатки выделившейся энергии. — Вот хочу попробовать разобраться с перекидыванием, — сообщил я мамаше, — может, подскажете чего? А то немного не по себе — вдруг, обратно в себя вернуться не смогу…
— Перекидывание в иную сущность дело действительно сложное и опасное, — согласилась Глафира Мирофановна. — Если, допустим, через ножи перекидываться надумаешь, то место такое особо тайное у тебя быть должно, чтобы ни одна тварь до инструментов не добралась! Ну или помощник верный, которому ты всецело
— Как Лихорук? — уточнил я.
— Лихорук для тебя вообще идеальный вариант! Абсолютная клятва верности дорогого стоит — он за тебя и в огонь, и в воду без раздумий пойдет, и как черт драться будет — до самой своей смерти! Ведь стоит только тот нож, через который ведьма перекувыркнулась, вынуть, так и бегать тебе в зверином обличье до скончания своих дней!
— Как-то совсем не радостная перспективка… — задумчиво протянул я. — Даже при наличии тайного места и злыдня-охранника, существует, пусть и небольшая, но всё-таки вероятность провести остаток дней в звериной шкуре. Как-то ссыкотно Глафира Митрофановна, — положа руку на сердце, честно признался я мамашке.
— А вот это молодец, что в ненужный героизм играться перестал! — искренне похвалила меня «тёщенька». — Настоящий ведьмак осторожным должен быть, как настоящий дикий зверь! Мне когда мать части из леты зачитывала…
Ага, я всё-таки, прав оказался — читала старая карга дочери дневник прародителя.
— Афанасий, — продолжила она, — тоже старался все сомнительные способы отметать. Он для перекидывания всегда только мазью собственного приготовления пользовался — а у нее срок действия ограниченный. Как только положенное время выйдет — так сразу обратно в человеческое обличье возвращается.
— Не-е-е, отпадает этот способ, — обреченно вздохнул я, — видел я в веде тот рецепт. Там одних ингредиентов до хрена, да и сам процесс приготовления весьма и весьма непрост. Чуть не полгода его варить при особых условиях, а потом еще пару десятилетий настаивать…
— Вот же нашел проблему? — пожала плечами Глафира Митрофановна. — Да прародитель наш этого рецепта в своё время столько приготовил, что до сих пор часть полок в лаборатории от него ломятся.
— Вы сейчас серьёзно, Глафира Митрофановна? — Пристально посмотрел я в хитрющие глаза «тещеньки», которая опять меня явно поддразнивала. Или это у меня после «ночи любви», которую никто из нас не помнил, такой вот бзик развился. — И за столько лет не выдохлась эта мазь, а до сих пор работает?
— Не знаю, как сейчас, но мать моя несколько раз пользовалась, — усмехнулась Глафира Митрофановна. — Все работало. Можешь прямо сейчас и опробовать…
А тож! Расспросив «тёщеньку» где найти всё это богатство, оставленное кроме всего прочего могучим ведьмаком Афанасием Никитиным свои хилым потомкам, я, сломя голову кинулся в подвал. Уж очень мне захотелось опробовать вполне безопасный (по заверениям Глафиры Митрофановны) способ оборотничества.
Спустившись в «тайную комнату» мне без труда удалось обнаружить искомые складские полки — «подземное хозяйство» Глафира Митрофановна содержала в образцовом порядке. Все-то у неё подписано и пронумеровано. Весьма похвально. Хотя, настоящий хирург обязан быть педантом. Иначе пациенту точно придет каюк.
Я
Взяв с полки один горшочек, я отошел в сторонку к большому прозекторскому столу, поблескивающему надраенным до блеска металлом. Сбросил с себя гимнастерку, стянул сапоги, а после избавился и от исподнего. Не одежду же мне этим кремом натирать?
Затем развязав тесемку на горлышке и сковырнув «крышечку» из слегка заскорузлой и немного потрескавшейся кожи, заглянул внутрь. На первый взгляд, крем оказался похож на жирный и черный сапожный крем. Я таким раньше берцы начищал до зеркального блеска. Понюхал. Пахло так себе, какой-то псиной, прогорклым жиром, плесенью и мышиными пометом. Но мы люди привычные, нас вонью не напугать.
Я зачерпнул полную горсть этой черной дряни и равномерно размазал по всему телу. Ничего так, словно в грязелечебнице на процедурах. Да и мазь так приятно охлаждает тело, словно с ментоловой добавкой…
Ох, ты ж! Я заметил, как мазь стремительно светлеет, постепенно впитываясь в кожу. Вскоре от неё практически ничего не осталось. Но никаких изменений с моим организмом так и не произошло. Только кожа слегка зазудила, да покрылась крупными мурашками от холода — похоже, что переборщил старый колдун с мятой. Я еще раз себя оглядел. Нет, каким я был, таким остался. Может, выдохлась вся волшба за несколько столетий?
Неожиданно свербеть стало куда основательнее, а по поверхности кожи начали пробегать какие-то «волны». Не знаю, как сказать, но вся поверхность моего тела словно мелко-мелко завибрировала, постепенно теряя четкость очертаний. Это что, уже началось? Блин, а я так и не решил в кого перекидываться буду!
Мысли в голове понеслись галопом. Я спешно вспоминал: чего там веде было понаписано?
Ага, вот: ведьма могла оборачиваться иглой, клубком, мешком, катящейся бочкой, копной сена. Однако чаще всего мои «товарки» принимали облик птицы: сороки или вороны, змеи, свиньи, лошади, кошки, собаки и стремительно катящегося колеса от телеги.
Может, колесом от телеги прикинуться? Ну его: как согнусь, потом не разогнусь вовсе! А то еще и под воз какой пристроят, и что — катать всякую ерунду на своем горбу остаток жизни пока совсем не рассохнусь? Хотя нет, действие мази закончится — вновь человеком стану. Только Глафира не сказала, сколько эта мазь действовать будет. Ну, ничего, узнаю опытным путем.
Я взглянул на часы, которые благоразумно снял с руки, и засек время. Вопросом, куда при трансформации девается лишняя масса я решил не задаваться. Недосуг сейчас. Оставлю этот вопрос на попозже. И тут «грянуло» — моё тело зарябило, задергалось и буквально рассыпалось на элементарные частицы…
Глава 16
Не скажу, что в действительности произошло, но мне показалось, что в сам момент трансформации тело на какой-то момент стало газообразным что ли, бестелесным, туманным и зыбким. Как это можно определить при отсутствии глаз? Не знаю, словно какое-то неизвестное доселе чувство подсказало.