Товарищ "Чума" 4
Шрифт:
— Дорога через Тевтобургский лес просто ужасна! — недовольно поморщившись, пожаловался Вилигут. — Сплошные ямы, Зигфрид! Меня ужасно растрясло!
— Это после череды осенних дождей так разбило грунтовую дорогу, — согласился комендант. — Я распоряжусь, чтобы гражданская администрация в срочном порядке привела дорогу в порядок. Распустились совсем! Глаз да глаз за ними нужен! Им еще повезло, что рейхсфюрер прибыл сюда на самолёте.
— Генрих уже прибыл? — осведомился Вилигут.
— Да, пару часов назад, — сообщил комендант. — Вы хотите привести себя в порядок
— Не стоит заставлять рейхсфюрера СС ждать, — отказался Вилигут. — Отобедаем после. Веди ж нас, Зигфрид! — нараспев произнес Карл, подражая оперным певцам, исполняющим партию Зигфрида из «Кольца нибелунга».
— Следуйте за мной, друзья! — радушно произнёс Тауберт, направляясь к центральному входу в замок.
— Как он, дружище? — вполголоса осведомился пожилой генерал у коменданта, имея ввиду Гиммлера, прибывшего раньше. — В духе сегодня?
— Спокоен, — коротко ответил Зигфрид, сразу догадавшись, кого имеет ввиду Вилигут.
— Отлично, — кивнул старик, — значит будет конструктивный разбор полётов, а не банальный разнос нерадивых сотрудников…
Гиммлер ожидал своих преданных соратников в зале, оформленном искусными дизайнерами в стиле времен Генриха I Птицелова — первого короля Германии, реинкарнацией которого он считал себя на полном серьёзе. Ведь именно при Генрихе I, как истово верил рейхсфюрер, началось «национальное сплочение немцев».
Гиммлер назвал его не иначе, как ведущей фигурой в истории германской нации, «благородным строителем своего народа», «правителем тысячелетия» и «первым среди равных». Причиной для чрезвычайного подчёркивания значения этого средневекового властителя была схожесть их с Генрихом политических устремлений — он, с точки зрения Гиммлера, был первым германским королём, ориентировавшим натиск немцев на восток — «Drang nach Osten».
— Присаживайтесь, камрады, — после окончания взаимных расшаркиваний предложил прибывшим Гиммлер. — Разговор нам с вами предстоит очень серьёзный! — с ходу взвинтив ставки, сурово припечатал рейхсфюрер.
— Прошу прощения, Генрих… — вновь по-стариковски кряхтя (хотя «наметанный глаз» Хорста сразу уловил излишнюю показушность процесса), произнес Вилигут, усаживаясь в одно из свободных кресел, стоявших рядом с разожженным камином из дикого камня. — Немного растрясло по дороге…
— Понимаю, Карл, — ответил Гиммлер, — но дело слишком серьёзно, чтобы обсуждать его в Берлине, где из каждой стены торчат чужие уши. А в нашей замковой твердыне я уверен на все сто процентов! Здесь нет чужих ушей! Потерпи, Карл… Это я тебе говорю со всем уважением к твоим преклонным годам!
— Спасибо, Генрих! — с чувством приложив руку к груди, произнес пожилой генерал.
— Итак, друзья, первое, что я вам намерен сообщить, — вновь насупил брови рейхсфюрер, — наши с вами дела на данный момент идут не очень хорошо. А если точнее — совсем плохо! Фюрер в гневе. Он неистовствует, просто рвет и мечет! Сами понимаете — потеря целой танковой дивизии, это вам не утрата небольшого гарнизона охраны…
Рейсхфюрер вскочил со своего места и принялся метаться от стены к
— А гибель наших братьев из дивизии СС «Викинг»? — продолжил он, остановившись возле каминного портала и уставившись в огонь. — Ведь никто из них не выжил! Никто! Этот ведьмак в одиночку практически обескровил 3-й танковый корпус! Наступление на Кавказ сейчас под большим вопросом… Гитлер ничего не хочет слушать, а мои недруги уже нашептывают ему в уши за моей спиной и показывают зубы… Моё положение сейчас настолько непрочно, что если… Одним словом, если мы в ближайшие дни не покажем фюреру что-то поистине фантастическое, боюсь, мы… и я в том числе, можем потерять всё! Включая собственные жизни!
«Да, что же за невезуха такая?! — мысленно выругался Хорст после „слегка возбужденной“ речи рейхсфюрера СС. — Едва успел выбраться из одной задницы, как тут же попал в другую. Только эта куда глубже и смердит от неё как от настоящей могилы».
Однако, как выяснилось, Гиммлер оказался еще тем ушлым жучарой, и не подумавшим падать духом даже при таких, казалось бы, печальных обстоятельствах. Настоящий маньяк, не гнушающийся идти по трупам для достижения собственных целей. Что он, собственно, и делал — лагеря смерти уничтожали неугодных его режиму людей десятками и сотнями тысяч. А, возможно, счет шел уже даже на миллионы!
Этот злобный зверь, — понял Волли, взглянув в добрые оловянные глазки рейхсфюрера, — если его загнать в угол, будет сопротивляться до последнего. А если у него ничего не выйдет, он перегрызёт себе вены на руках собственными зубами, или сожрет яд, чтобы оставить всех врагов в дураках. Но горе тому, кто перебежит ему дорогу, пока он находится у власти — его судьбе не позавидуют даже грешники, которых варят в преисподней на медленном огне.
— Прости, Генрих, что я тебя опять подвел… — начал было старик, но Гиммлер жестом приказал ему замолчать.
— Мне не нужны твои извинения, Карл, — отрывисто бросил он. — Я читал отчеты, которые ты мне присылал, но вникать во все ваши перипетии не было никакой возможности. А сейчас я хочу подробностей…
— Рудольф, мой мальчик, — обратился к Левину старик, — обрисуй Генриху сложившуюся ситуацию, не упуская даже самых мельчайших деталей.
— Слушаюсь! — по-военному четко ответил руководитель «зондеркоманды». — Герр рейхсфюрер…
— Генрих, — мягко поправил его Гиммлер. — Мы сейчас в одной лодке, друзья, поэтому не будем тратить время на ненужный никому официоз.
— Слушаюсь! — вновь отчеканил Рудольф, нервно поправляя повязку на глазу.
— Кстати, мой мальчик, — вновь вмешался Вилигут, — покажи Генриху чего мы достигли, может быть это его хоть немного порадует.
— Хорошо! — Левин порывисто сдернул повязку и повернулся к Гиммлеру, выставляя рану напоказ.
— Однако… — ошеломленно протянул рейхсфюрер.
На месте красной воспаленной дыры с отсутствующим еще пару недель органом зрения, появилось настоящее глазное яблоко! Пускай еще маленькое, сморщенное и какое-то «мутное», но явно живое и растущее день ото дня.