Товарищ фюрер. Книга 1. Триумф блицкрига. Дилогия
Шрифт:
Этим воспользовалось правительство, объявив всех французов, что продолжали поддерживать британцев, коллаборационистами и предателями нации.
Маршалу Петену хорошо подыграли немцы, освободив всех военнопленных и дав веские гарантии по сохранению колониальных владений. Этот шаг еще больше оттенил насильственные действия англичан во французских колониях, на которые они, по своей давней привычке, положили глаз и начали потихоньку подгребать к себе.
Старый и давний афоризм матерых британских колонизаторов проявился во всей красе: «До чего
— И что теперь делать?!
Генерал сжал ладонями виски. После высадки в Англии двух французских дивизий и объявления войны правительством Петена положение «Сражающейся Франции» резко ухудшилось.
Брань и оскорбления в их адрес, хотя и сдерживались генералом Уэйвеллом, приняли повсеместный характер. Помощи получить было неоткуда, ибо англичане уже сами покинули свой остров, захваченный немцами, и правительство Черчилля отправилось в изгнание.
На родине их клеймили предателями и английскими наймитами, постоянно поминая вековые войны и конфликты. Закрепиться в одной из многочисленных колоний не удалось, высадка в Дакаре тысячи волонтеров при поддержке английских кораблей привела к кровопролитному бою и отступлению.
Британцы не только перестали отпускать требуемые средства на содержание, но и сами стали прибегать к репрессиям против французов, что особенно было больно. Потому только один вопрос сейчас занимал генерала:
— Что делать?!
Берлин
— Вы о чем-то думаете, мой фюрер?
Теплая женская ладошка легла ему на грудь, и Андрей вынырнул из омута размышлений, впервые задумался о том, что мир действительно стал иным, и что бы ни случилось с ним самим, но нацизму уже крылышки подрезали.
Хорошо так обкорнали — даже если займет настоящий Гитлер свое место в этом теле, а он может это сделать, если Сталин неправильно поймет отправленное с Пуркаевым послание, то попадется в ловушку.
Теперь Германия будет иной, не задымят трубами крематории, а в скверах не будут стоять желтые скамейки с позорной надписью «Только для евреев».
История совершила свой круг, благо она развивается по спирали, и самое страшное тоталитарное государство в мире вскоре станет вполне нормальной Германией, с кайзером и парламентом по типу скандинавского, с регулируемым рынком (от реформ Цангена Родионов не собирался отказываться), с заботой государства о маленьком человеке, с нормальным обществом, не повернутом на нацистских бреднях.
Хотя с последним фактором еще предстоит долгая затяжная борьба — за семь лет многие немцы уверовали в эти постулаты.
«Зато сейчас мозги в разбивку пошли, ведь фюрер круто руль положил, сам чуть с лодки не выпал, Мао новоявленный. Великий кормчий Третьего рейха, прожектор перестройки!»
Андрей усмехнулся, но лежал в кровати тихо, не шевелясь: слишком хорошо ему было, да еще согревало жаркое тело молодой женщины. Теперь
Он встретится со Сталиным, посмотрит, наконец, что это за человек. Весьма неординарный, раз споры о нем никогда не прекращались, причем равнодушных никогда не было — или поклонники, или ярые недоброжелатели. Интересно, какую он сам себе дает оценку? И как они будут говорить?
— Мой фюрер, вы спите?
Тихий шепот и теплое дыхание приятно обдали ухо, и Андрей чуть повернулся — Ева лежала на его плече, а он обнимал рукой ее нежное и податливое тело. Странно, но эта женщина уже казалась ему родной, будто век прожил, ненормально, правда, — как в разных комнатах общежития.
И никакой она не монстр, как рисовала пропаганда и фильмы: обычная баба, что принесла себя всю в жертву, не требуя, кстати, вознаграждения. Даже Бергхов помогла обустроить для принятия выздоравливающих парашютистов. И любит его как человека, но боится как вождя. Или не желает его беспокоить лишний раз, не помешать.
— Место встречи изменить нельзя…
— Что вы сказали, мой фюрер?
— Я встречусь в Москве со Сталиным, и это место изменить нельзя. — Он отшутился, не рассказывать же ей о культовом советском кинофильме. Его показ в 1981 году собирал у экранов всю страну, как и другой фильм — «Семнадцать мгновений весны».
— Интересно, какая она из себя, эта Москва. Я смотрела фильмы, но там нет цвета, вроде как не совсем живой город.
— Живой, Ева, еще как живой. А знаешь…
Неожиданная мысль пришла в голову вспышкой — да наплевать на все, чего стесняться?!
— Я возьму тебя в поездку, и ты сама увидишь Россию!
— Правда?! — Женщина прямо подскочила и наклонилась над ним. Голос чуть дрожал то ли от сдерживаемой радости, то ли от боязни, что может быть глупый розыгрыш. — Вы меня возьмете с собою, мой фюрер?
— Возьму, милая!
Ответ был немного двусмысленным, ибо в данный момент он взирал на ее тугое и прекрасное тело, и мысли приняли откровенно игривый оборот. И не только мысли — тело захотело обладать этой женщиной, слушать ее стоны и горячечные слова и мять пальцами тугую грудь. И целовать, целовать до одури!
— Конечно, возьму, — с хриплым придыханием сказал Андрей и, протянув руки, повалил женщину на себя…
Стокгольм
Бывший полковник Российской императорской армии, бывший командующий Эстонской армией, генерал-лейтенант Лайдонер молча стоял у памятника королю Карлу XII и смотрел в свинцовую гладь Балтики, подернутой дымкой.
Рядом с ним смотрел в ту же сторону и венценосный шведский бродяга, протоптавший своими ботфортами много дорог и в конце концов еле унесший свои ноги из России. Теперь он призывно поднимал руку, показывая на восход солнца, как бы что-то объясняя своим хладнокровным потомкам.