Товарищ Гитлер. Книга 2. Повесить Черчилля!
Шрифт:
Он встретится со Сталиным, посмотрит, наконец, что это за человек. Весьма неординарный, раз споры о нем никогда не прекращались, причем равнодушных никогда не было — или поклонники, или ярые недоброжелатели. Интересно, какую он сам себе дает оценку? И как они будут говорить?
— Мой фюрер, вы спите?
Тихий шепот и теплое дыхание приятно обдали ухо, и Андрей чуть повернулся — Ева лежала на его плече, а он обнимал рукой ее нежное и податливое тело. Странно, но эта женщина уже казалась ему родной, будто век прожил, ненормально, правда, — как в разных комнатах
И никакой она не монстр, как рисовала пропаганда и фильмы: обычная баба, что принесла себя всю в жертву, не требуя, кстати, вознаграждения. Даже Бергхов помогла обустроить для принятия выздоравливающих парашютистов. И любит его как человека, но боится как вождя. Или не желает его беспокоить лишний раз, не помешать.
— Место встречи изменить нельзя…
— Что вы сказали, мой фюрер?
— Я встречусь в Москве со Сталиным, и это место изменить нельзя. — Он отшутился, не рассказывать же ей о культовом советском кинофильме. Его показ в 1981 году собирал у экранов всю страну, как и другой фильм — «Семнадцать мгновений весны».
— Интересно, какая она из себя, эта Москва. Я смотрела фильмы, но там нет цвета, вроде как не совсем живой город.
— Живой, Ева, еще как живой. А знаешь…
Неожиданная мысль пришла в голову вспышкой — да наплевать на все, чего стесняться?!
— Я возьму тебя в поездку, и ты сама увидишь Россию!
— Правда?! — Женщина прямо подскочила и наклонилась над ним. Голос чуть дрожал то ли от сдерживаемой радости, то ли от боязни, что может быть глупый розыгрыш. — Вы меня возьмете с собою, мой фюрер?
— Возьму, милая!
Ответ был немного двусмысленным, ибо в данный момент он взирал на ее тугое и прекрасное тело, и мысли приняли откровенно игривый оборот. И не только мысли — тело захотело обладать этой женщиной, слушать ее стоны и горячечные слова и мять пальцами тугую грудь. И целовать, целовать до одури!
— Конечно, возьму, — с хриплым придыханием сказал Андрей и, протянув руки, повалил женщину на себя…
Стокгольм
Бывший полковник Российской императорской армии, бывший командующий Эстонской армией, генерал-лейтенант Лайдонер молча стоял у памятника королю Карлу XII и смотрел в свинцовую гладь Балтики, подернутой дымкой.
Рядом с ним смотрел в ту же сторону и венценосный шведский бродяга, протоптавший своими ботфортами много дорог и в конце концов еле унесший свои ноги из России. Теперь он призывно поднимал руку, показывая на восход солнца, как бы что-то объясняя своим хладнокровным потомкам.
По этому поводу шведы имели два совершенно противоположных мнения. Одни говорили, что король предлагает раз и навсегда покончить с угрозой с востока, которую несет собой Россия.
Другие, наоборот, считали, что монарх как бы говорит: «Я туда ходил да получил там, и вам ходить не советую!», но все сходились на одном — хорошо, что от восточного соседа Швецию отделяет море, а потому можно жить пока в безопасности.
Лайдонер любил стоять возле памятника, вдыхая соленый морской ветер.
Поговаривали, что иногда Карл сходит с пьедестала и начинает ходить по набережной, и тогда встреча с ним не сулит ничего доброго. Впрочем, бытовало мнение, что монарх благосклонен к лодырям-студиозам и беседа с ним гарантирует отличные оценки даже у самых требовательных профессоров.
Генералу оценки были не нужны, просто он мечтал разглядеть за морем тонкую кромку далекой родины, которую покинул три месяца назад. Он до сих пор помнил страшный ночной переход на борту утлой канонерской лодки «Калев», забитой уходящими с Муху людьми под завязку.
И страшную гибель маленького миноносца «Сулев», что был потоплен советским бомбардировщиком, — на нем нашли покой в свинцовых водах Балтики половина министров и почти все депутаты эстонского парламента.
Лайдонер тряхнул головою, прогоняя видение, что бередило его душу и память днем и ночью, и в который раз сожалел о том, что не приложил все силы двадцать один год тому назад, когда армия Юденича стояла у ворот красного Петрограда.
В тот момент на фортах «Красная Горка» и «Серая лошадь» вспыхнуло восстание, и ему вовремя сообщили. Он тогда мог двинуть две эстонские дивизии, великолепно оснащенные и вооруженные, да еще при поддержке британского флота, торпедные катера которого потопили крейсер «Олег», что пытался бомбардировать мятежные форты.
Ударь он тогда всей силою, и большевики были бы смяты. Но послушался не своего внутреннего голоса, а здравого смысла, что зиждился на национальном эгоизме — пусть лучше большевики будут соседями, чем белые, которые зовут «к единой и неделимой».
Такой же себялюбивый просчет сделали и паны, не ставшие помогать барону Врангелю, хотя тот в свое время вывел свои войска из Крыма и привлек на себя все резервы красных, что в конечном итоге спасло Варшаву и обеспечило «чудо на Висле».
А теперь он живет в небольшой квартирке, на пособие, что платят ему расчетливые шведы, и каждый день ходит на набережную к памятнику. И смотрит в море, уже не надеясь хоть когда-то увидеть свою родину. Губы генерала скривились, еще раз с горечью вспомнившего те дни своего прошлого, что могли бы изменить нынешнее будущее. Лайдонер еле слышно прошептал, сжав кулаки до хруста:
— Такова цена предательства…
Глава шестая
«ТО, ЧТО НУЖНО»
Потсдам
Демонстрация новейших образцов бронетанковой техники впечатляла — на большом лугу, окаймленном чудной рощицей, стояло свыше двух, десятков боевых машин, рядом с которыми застыли маленькие фигурки членов экипажей в черной униформе.
Фюрера Третьего рейха сопровождала внушительная компания — радостный Гудериан с фельдмаршальским жезлом в руке, задумчивый Альберт Шпеер, на молодом лице которого прямо застыла хроническая усталость, генерал-майор Шмундт с искрой любопытства в глазах.