Товарищ Кощей

Уксус Сергей

– Не говори никому. Хорошо?

Как и думали ("Надеялись!") князь с Гусевым, Командир в помощи не отказал и решил этот вопрос в тот же вечер несколькими разговорами по телефону. Так что уже на следующее утро, в половине десятого, к штабу группы подошли Бабасян с сержантшей и принялись оглядываться по сторонам в поисках кого-нибудь, кто мог бы сообщить полковнику Колычеву об их прибытии.

Помощь зенитчикам пришла откуда не ждали -- сверху проскрипело:

– Гой еси, люди добрые! Потеряли кого?

Подняв глаза, зенитчики обнаружили на крыше дома

сидящих рядом Кощея с Гусевым, держащих большие кружки.

– И вам поздорову, добры молодцы!
– первой сориентировалась сержантша.

Недовольно покосившись на неё -- мол, куда поперёд старших?
– комбат поднёс руку к козырьку:

– Здравия желаю, товарищи командиры! А как бы мне товарища полковника увидеть?

Напарники переглянулись, потом князь забрал у Сергея кружку, встал и подошёл к краю.

– Смертельный номер!
– не удержавшись, возгласил Гусев.
– Впервые на арене!..

– Смертельный номер, - хмыкнул Кощей, - будет, когда кое-кто до прихода Командира на крыше останется.

– Эй! Это...
– Договорить Сергей не успел: напарник ни слова не говоря просто шагнул вперёд и исчез.

Осторожно -- всё же ноги побаливали и на наклонной черепичной крыше могли подвести -- Гусев поднялся и тоже подошёл к краю. Князь как ни в чём не бывало стоял внизу, всё так же держа в левой руке обе кружки и с интересом глядя на Гусева.

– И что теперь?
– поинтересовался тот.

– Прыгай, - пожал плечами Кощей.

– Э-э-э... Вот так просто?

– Угу.

– Как скажешь, - тоже пожал плечами Сергей и шагнул вперёд. В конце концов, тут высоты было -- чуть больше трёх метров и связки почти уже не болели. Так что...

Когда до земли осталось около полуметра и Гусев уже напряг ноги, Кощей вдруг шагнул вперёд и, ухватив его правой рукой за ворот телогрейки... Ну, наверное, это можно назвать "слегка придержал". Потому что Сергей продолжал лететь вниз, но намного медленнее. Как будто спрыгнул со ступеньки. Когда Гусев наконец-то приземлился, князь, продолжая удерживать его за воротник, внимательно оглядел, поинтересовался, как ноги, и, услышав, что в порядке, попросил отправиться за Командиром. Мол, после вчерашнего Колычев на него как-то странно смотрит...

На следующий день после передачи детей зенитчикам в расположении группы опять появились гости. И тоже с утра. Но теперь это были двое из армейской разведки. Из той самой, которая потеряла аж пять групп и потому сейчас занималась не столько работой, сколько натаскиванием пополнения. Благо большая часть этого пополнения была набрана из, так сказать, нижестоящих разведок, главным образом, дивизионных. Но всё равно -- ни сработанности, ни моральной готовности к дальним поискам -- ничего. Тем более что в этих самых нижестоящих разведках люди тоже с понятием -- лучших не отдали. Ну и, вдобавок, то обстоятельство, что про такую вещь, как полные штаты, все давно забыли.

В итоге чья-то (чья именно, выясняют специально назначенные люди) "гениальная" мысль -- точнее, её исполнение -- к восстановлению возможностей армейской разведки

не привела, а вот тем, кого ради этого "ограбили", жизнь осложнила...

О чём Командир, знакомивший группу со сложившейся обстановкой, не сказал, так это о травме капитана Гусева, из-за которой и разведгруппа спецгруппы ("Поэт!") тоже в... Там, в общем.

Конечно, князь готов был "пойти прогуляться", как он выразился, и сам, и кто знает, может, где-нибудь в Белоруссии или под Москвой командование с этим и согласилось бы. Но тут...

Тут, как недавно признал сам Кощей, земля ему чужая, что, по мнению начальства, означает снижение эффективности. А одно из первейших умений, потребных военачальнику, это умение использовать имеющиеся силы и возможности с наибольшей пользой.

Проще говоря, князя попросили заняться изготовлением "косточек" -- такое название в конце концов закрепилось за притягивателями беды, называть которые оберегами, как оказалось, язык не поворачивался не только у Гусева, но и у других. А в качестве причины указали необходимость как-то "выгуливать" новый состав армейцев ("языки" из румын уже всем надоели), желательность осложнения противнику жизни и то печальное обстоятельство, что вот как раз диверсионных групп здесь у командования-то и нету. И готовить их долго. А вот если выдать им Кощеевых поделок...

На что князь высказался в том смысле, что ума им это не добавит и что иные чудеса лучше бы приберечь к тому времени, когда главный ворог появится, но если Колычев считает нужным...

В общем, как говорили в новостях и писали в газетах, "высокие договаривающиеся стороны пришли к полному взаимопониманию". Правда, Командиру это обошлось в освобождение Гусева от бумажной работы, поскольку князь, занимаясь "косточками", подлечивать напарника по ночам не сможет. И если Колычев хочет, чтобы капитан был готов к работе через четыре (два -- долечиться, два -- чтобы залеченное "крепости набралось") дня...

Немного подумав, Командир согласился, и потому на следующее утро Сергей с Кощеем опять сидели на крыше, попивая чаёк из раздобытых где-то князем то ли фаянсовых, то ли фарфоровых кружек. Когда появились гости, напарники не сговариваясь решили пока что себя не обнаруживать, благо разглядеть их в предрассветных сумерках было сложновато. Гости тем временем, дойдя почти до самого крыльца, охраняемого часовым, оказались в затруднительном положении: с одной стороны, разговаривать этому самому часовому запрещает Устав, с другой -- ждать, пока появится кто-то, кто сможет о них доложить, можно долго.

Понаблюдав минуты три, как они мнутся, Гусев решил немного им помочь. Но не успел - рядом проскрипело:

– Гой еси, добры молодцы! Камо грядеши?

Гости завертели головами, потом один, повернувшись к крыше, приказал:

– Товарищ красноармеец! Прекратите балаган! Немедленно подойдите и доложите как положено!

Прежде чем опешивший от неожиданности князь успел что-то сказать, Сергей попросил:

– Помоги спуститься, - и, передав напарнику кружку, начал медленно вставать.