Товарищ Кощей

Уксус Сергей

...и тела сестрёнок, оказавшиеся на его -- ответного огня -- пути...

Гусев же, убедившись, что младший товарищ прочувствовал и осознал, похлопал его по плечу и слегка подбодрил, сообщив, что такие ошибки -- дело обычное. И что если бы было время на нормальную подготовку, красноармеец Пучков это всё изучил бы на полигонах. А сейчас главное -- всё запомнить и потом не забыть.

Водитель "эмки", воспользовавшийся случаем, чтобы покурить, и слышавший все эти наставления, одобрительно кивал, однако присоединиться к делу воспитания молодёжи, рассказав, например, историю из своей (или не своей) жизни, не спешил. Впрочем, насколько понял Сергей, и без его помощи достигнутый результат был вполне удовлетворительным.

Тем

временем Кощей принёс последнее тело и, предупредив, что этот -- живой, погнал Гусева с Найдёнышем в кузов, принимать. Всего диверсантов оказалось восемь -- пять нормальных трупов, два трупа странно лёгких -- явно напарник силы восполнил - и один живой. В смысле, диверсант живой, а не труп. Первой мыслью Сергея было оставить высушенных здесь -- глядишь, до весны зверьё даже кости растащит, однако Кощей, когда Гусев на него посмотрел, сказал: "Пусть будут", - и Сергей, решив, что напарнику виднее, перешёл к "языку". Но и тут ничего делать не понадобилось -- раны оказались закупорены засохшей кровью и в перевязке не нуждались. Вот только как бы ганс за время езды в сосульку не превратился -- капитан хоть и не мёрз, однако то, что мороз постепенно усиливается, ощутил. И похоже, что Кощей это просто не учёл, потому что после Серёгиного вопроса сначала помянул каких-то Белобога с Чернобогом, потом секунду подумал и наконец сказал, что поедет в кузове. А Гусев, если хочет, может перебраться в маленькую таратайку, потому что Найдёныш как сидел с сестрёнками, так пусть и дальше сидит -- им теплее будет.

Ещё оставался вопрос с оружием диверсантов, но тут князь сказал, что если кому надо, пусть сам лезет и копается в снегу. Или до весны подождёт, когда всё растает...

Хотя пулемёт он всё же притащил... По привычке, наверное?..

Заезд в Управление много времени не отнял: во-первых, оно располагалось недалеко от того дома, где Гусеву дали квартиру, а во-вторых, никто никуда, собственно, не заезжал. То есть князь попросил водителя полуторки подъехать к главному входу, и пока Гусев ходил "радовать" дежурного привалившей на ночь глядя работой, на пару с Пучковым быстренько выгрузил из кузова трупы. Уложил их рядком, а сверху аккуратно пристроил "языка".

Когда удивлённый дежурный вышел на крыльцо, чтобы лично оценить размеры свалившегося на его голову "счастья", Кощей, ткнув пальцем, объяснил, что "вон тот вон жив", но шевелиться не сможет примерно до полуночи. Чтобы присмотрели. После чего скомандовал: "Гусев! В машину!" - и как только Серёга влез в кузов, дважды стукнул ладонью по крыше кабины -- мол, поехали. И они поехали. Оставляя позади жалобный крик дежурного: "Товарищ капитан! Ну нельзя же так!.."

Когда Гусеву сказали, что ему и его группе предоставляется отпуск аж в десять суток (ему -- для обустройства нового жилья, князю с Найдёнышем -- за компанию), он, зная родную организацию, не очень-то в это поверил.

Нет, если бы взять и всем вместе отправиться, например, на Кощеев остров или хотя бы просто на необитаемый остров (главное условие -- чтобы его не было на карте), тогда -- да, тогда была бы надежда, что эти десять суток удастся отдохнуть спокойно. Но и то сомнительно. А так...

А так -- ровно в восемь часов утра раздался звонок телефона, о наличии которого в своей квартире Сергей и не подозревал. Зато, как оказалось, адъютант наркома об этом устройстве знал. И номер капитана Гусева -- тоже. Потому что на следующее утро после поездки за сёстрами Найдёныша ровно, как уже говорилось, в восемь часов деловым тоном сообщил об ожидающей у подъезда машине, готовой отвезти самого капитана Гусева и всю его группу в ведомственное ателье. В котором героев ждут не дождутся мастера, желающие пошить им парадные мундиры. Срочно пошить. Потому что завтра в Кремле состоится церемония награждения достойных. К которым, само

собой, относятся и члены упомянутой группы.

Положив трубку и выпутавшись из шторы (аппарат когда-то поставили на подоконник, а потом там забыли, и если бы не звонок...), Гусев посмотрел на сидящих вокруг большого стола, можно сказать, членов семьи (ещё бы сюда Командира) и сообщил, что внизу ждёт машина и что им сейчас надо срочно ехать в ателье. Всем. То есть всем троим: ему самому, Пучкову и почему-то Кощею.

Последний, не задавая вопросов, отставил чашку с недопитым чаем, поднялся и сообщил, что он - "к Надёже", сказать, что их вызывают, и попросить, чтобы за детьми присмотрела. После чего, не обращая внимания на возмущённое фырканье этих самых детей, вышел из комнаты. Посмотрев ему вслед, Сергей вытащил из кармана галифе пачку купюр -- часть "добычи" от позавчерашнего налёта на финчасть -- положил на стол и предупредил девочек, что если "тётя Надя" предложит пойти по магазинам, то это на покупки. Найдёныш попробовал было отказаться (а дети -- отнекиваться), но Гусев рыкнул: "Боец Пучков, одеваться бегом... марш!" - и вопрос сам собой отложился на некоторое время.

В ателье всех троих растащили по разным комнатам, и Гусев, попавший в цепкие лапки невысокого полноватого мужичка в жилетке и с портновским метром на шее, на некоторое время потерял связь с миром. Бесконечные "станьте прямо", "повернитесь", "наклонитесь", "поднимите", "опустите" и так далее привели бравого капитана в состояние полного охренения. Так что он даже забыл о своём подопечном и не вспомнил о нём даже тогда, когда мастер объявил, что за готовым мундиром можно будет заехать уже завтра после восьми утра, и лично проводил его в небольшой зальчик, где посетители ожидали, когда ими наконец займутся.

Там пока ещё не было ни Пучкова, ни князя, и Гусев, оглядевшись, сел в кресло у стены и принялся рассматривать какого-то долговязого... гражданина в чёрном костюме и шляпе, любовавшегося собой в огромном, в полтора человеческих роста, зеркале. Гражданину этому явно что-то не нравилось. Но то ли он пока не понял, что именно, то ли пытался с этим смириться, но от зеркала не отходил. Сергей хотел было уже выдать что-то вроде "Свет мой, зеркальце, скажи...", однако не успел открыть рот, как долговязый в костюме пролязгал:

– Гусев. Лучше. Молчи...

После ателье водитель передал просьбу Наркома о встрече, и они все вместе отправились в Управление. Хотя Гусев, глядя на состояние напарника, предпочёл бы более безопасное место. Фронт, например.

Однако вопреки ожиданиям ничего страшного не случилось. Князь, как бывало и раньше, вошёл в кабинет один, оставив Сергея с Найдёнышем подпирать дверь, а когда их тоже пригласили, внутри оказалось всё чинно и спокойно. Даже стёкла в окнах целые. Правда, сам Лаврентий Палыч выглядел очень уж задумчивым, но зато Кощей, судя по ощущениям Гусева, успокоился и уже не горел желанием оторвать кому-нибудь что-нибудь ненужное. Вроде головы.

Нарком, ответив на приветствие и подождав, когда Сергей с Пучковым усядутся, ещё некоторое время о чём-то напряжённо размышлял, но наконец всё же нашёл в себе силы обратить внимание на посетителей. Правда, чтобы вспомнить, кто они и что делают в его кабинете, Наркому потребовалось некоторое время. Но никакие трудности не способны остановить старого большевика, и товарищ Берия наконец-то справился с собственной памятью и встал:

– Товарищи! Прежде всего хочу поблагодарить вас за уничтожение вражеской диверсионной группы. Не скрою, она нам много крови попортила. Отдельное спасибо за взятого "языка". Он уже пришёл в себя и готов сотрудничать, правда, - Лаврентий Павлович посмотрел на князя, - при условии, что его не отдадут потом тебе, княже. Ни его самого, ни, если его в конце концов расстреляют, его душу.