Товарищ Торин
Шрифт:
И вот чем орки отплатили гномам за их доброту.
Лихнист вздрогнул, когда с нависшей над дорогой ветки спорхнуло чьё-то изящное тельце. Почти невидимая прежде эльфийка в облегающем зелёном костюме мягко приземлилась прямо перед сторожившими пленника орками.
— Мы сохранили одного, как ты и приказывала, — кивнул один из предателей на водителя.
Эльфийка одарила орка улыбкой:
— Не приказывала, а всего лишь просила. Но всё равно спасибо, Вразносор. Кто-то должен довести все эти машины до оврага. Уж вредить, так вредить.
Водитель
— Правильно, молчи, карлик. Делай всё, что тебе говорят, тогда твоя смерть будет быстрой и безболезненной, обещаю.
Орк средних лет, названный Вразносором, подмигнул похолодевшему коротышке:
— Не волнуйся, Стерва всегда держит слово. Или ты предпочтёшь, чтобы с тобой поигрался вот тот здоровенный детина, разрубивший вашего главного почти надвое? «Бригадир» не отличается умом, но вот силы и жестокости у него хоть отбавляй. Он может голыми руками разорвать твоё тело на части! Один из ваших арбалетчиков убил его друга, так что он с удовольствием отведёт душу, если ты решишь ерепениться. Ну что, поехали? Овражек здесь совсем рядом…
* * *
Афелис помассировал виски, морщась от боли. Голова раскалывалась, в глотке пересохло, из желудка просилась наружу противная желчь. Руки дрожали, ватные мышцы не хотели лишний раз напрягаться. Наступало типичное утро.
Злое утро, хмурое утро, но ничего не поделаешь. Расплата за выпитое накануне пойло была столь же неизбежна, как предстоящий каторжный труд. Всему есть цена: и слабоволие, и жажда свободы стоят неприемлемо дорого. Желаешь забыться, не хочешь жить по установленным сверху правилам, значит, страдай.
Бывший принц срыгнул, едва сдержав рвотный позыв — нет, определённо, вчера он перебрал даже по собственным самоубийственным меркам! В таком состоянии он не то что работать нормально не сможет, он даже до карьера не доползёт.
Рок тоже выглядел сегодня неважно: лицо посерело, взор блуждал в одних ему ведомых далях. Организм орка гораздо лучше перерабатывал алкоголь, но пить он начал задолго до воссоединения с Афелисом, и даже ресурсы могучего зеленокожего тела не могли выдерживать такое издевательство бесконечно.
Лишь Даскалос Балинович выглядел относительно хорошо. Для настоящего гнома пиво — всё равно что водичка, а чистый спирт — успокоительное перед сном. Впрочем, и бывший учитель за последние пару лет сильно сдал. Похудел, полностью поседел, прежняя энергичность безвозвратно ушла из движений. Условия жизни и труда в лагере явно не способствовали долголетию.
Выстроившиеся в ряд заключённые терпеливо ждали команды надсмотрщиков. Но те были заняты разговором с наездниками на мамонтах, привёзших с утра «свежее мясо».
Повозки с впряжёнными мамонтами использовались на севере практически повсеместно. На них в многочисленные
Дирижабли и воздушные шары в северные области вообще практически не летали.
— Опять каких-то доходяг привезли, — проворчал Рок, переживая, как теперь перевыполнить увеличившуюся пропорционально вновь прибывшим норму.
— Видать, за эльфов плотно взялись. Гляди, одни остроухие! — поддакнул Даскалос Балинович.
Афелис ничего не сказал, борясь со слабостью и тошнотой. Какая разница, кого привезли? Половина заключённых всё равно не переживёт первый год.
Надзирателям новички тоже не сильно понравились. Четверых эльфов, не церемонясь, пинками направили к выстроившимся в линию каторжникам. Самый глупый эльф возмутился:
— Что вы себе позволяете?! Вы знаете, кто я? Произошла чудовищная ошибка, как только товарищ Торин разберётся в ситуации, меня сразу освободят и отправят обратно! Уж тогда я прослежу, чтобы вас как следует наказали, можете быть уверены!
Грозная речь эльфа не произвела на старшего надзирателя ни малейшего впечатления. Здесь каждый второй поначалу вопил про «чудовищную ошибку» и всё в том же духе. Но из лагеря никогда не выходили, из лагеря выносили вперёд ногами всех осуждённых, независимо от справедливости вынесенного кем-то когда-то вердикта. Надсмотрщики могли творить что угодно, лишь бы каторжники выполняли норму по добыче угля.
— Товарищи, к нам прибыло пополнение! — обратился к бывалым заключённым главный лихнист. — Объясните новичкам, как здесь всё устроено. А если кто-то начнёт, как этот эльф, выступать, не стесняйтесь использовать более доходчивые методы, нежели простые слова.
— Я, я… — не унимался остроухий болванчик.
Надзиратель лениво махнул в сторону эльфа рукой:
— Этому разрешаю сначала наподдать, а уже потом разговаривать. Он у остроухих был правдорубом, потом руководил Союзом Западных Островов, так что самомнения у дурака через край.
— Не правдоруб, а правдист! Меня зовут Брех…
Но лихнисту надоело церемониться, мощный хук слева в живот заставил любителя качать права согнуться пополам.
— Правдивое брехло он, короче. Всё, марш работать!
Два каторжника с равнодушным видом взяли под ручки корчившегося от боли наивного олуха, волоча его следом за всеми к карьеру. Чужие страдания никого в лагере особо не волновали. Помучается, меньше будет потом проблем создавать. Надо выполнять ежедневную норму, всё остальное неважно.