Товарищи

Пистоленко Владимир Иванович

— Ну, Жутаев не такой. Это сразу видно. Если бы преподаватели вызывали, он показал бы, как надо отвечать. А в самом деле, почему его не вызывают на уроках?

— Подожди! Не вызывают и не вызывают, а потом как навалятся все сразу, только успевай поворачиваться.

Сергей поднялся.

— Ты куда? — спросил Мазай.

— В красный уголок пойду. Технологию немного почитаю. Меня технолог, наверно, скоро спросит.

— Значит, тоже в зубрилы?

— Ничего не «тоже». У меня своя голова есть.

— Ну-ну, давай!

Сергей ушел, а Мазай и Коля продолжали играть в домино.

Настроение у Мазая было испорчено. Обычно, играя в домино, он каждый ход сопровождал острым словцом; сейчас же игра шла в молчании. Тишину нарушало только постукивание костяшек. Мазай играл без обычного азарта, и Коля выигрывал одну партию за другой. Мазай почти машинально ставил костяшки и думал о том, что вот сейчас в красном уголке сидят и Жутаев, и Сережка, и другие ребята. Сидят над книгами — кто читает, кто учит уроки. А он, Мазай, не может пойти туда, взять книгу и как ни в чем не бывало сесть читать. Все, что угодно, может, а этого сделать не в силах. Ведь все сразу подумают, что он обезьянничает, перенимает у Жутаева. Черт возьми! Уж не зависть ли это? В самом деле, зачем ему книги! А все виноват Жутаев. Ведь без него Мазай и не подумал бы о книгах, а теперь приходится… Вот у Сережки дело другое, на него никто пальцем пе покажет, а о Мазае все в один голос скажут: пока, мол, не было Жутаева, и не заглядывал в красный уголок, а теперь сидит там и подзубривает. И обида на Сережку охватила его. Ведь Сережка знает, что Мазай не любит Жутаева, но, вместо того чтобы поддержать товарища, поддерживает Жутаева.

И на себя тоже разозлился Мазай, разозлился на свою недогадливость: «Другие сразу сообразили, как сделать, чтобы было лучше, правильнее; глядишь — их и хвалят. А я вроде и стараюсь, а все как будто не туда тяну. Вот можно было заставить всю группу, чтобы только на пятерки курс держала, чтобы каждую свободную минуту за книгами пропадали. Не сделал так, а теперь за Жутаевым потянутся. Да уже и потянулись! Но я ни к кому на поклон не пойду. Васька Мазай каким был, таким и останется. Мне ни к чему всякие там физики да технологии, умел бы хорошо формовать».

КРЕСТ НА ДРУЖБЕ

Следующий день принес Мазаю немало огорчений.

Первым уроком была технология металлов. Преподавал ее пожилой инженер Соколовский, человек, влюбленный в свой предмет, требовательный до придирчивости. Знаток технологии, хороший педагог, он давал учащимся много знаний, но много и спрашивал с них. Его нельзя было обмануть ни многословием, ни бойкостью. Он требовал точных ответов и точных формулировок.

Соколовский вызвал первым Мазая. Васька всегда держал себя самоуверенно. Сейчас он хоть и волновался, но вышел к доске не спеша и с достоинством.

Соколовский задал вопрос. Мазай подумал и коротко, не совсем уверенно ответил. Последовал второй вопрос, потом третий. Мазай немного путал, но отвечал.

— Довольно. Идите на место, — сказал Соколовский. — Вы сегодня, как обычно, знаете на «удовлетворительно». Но и только. А этого маловато. Мне, например, всегда

хочется услышать от вас настоящий, хороший ответ. Поработайте еще — вы сможете добиться лучшего результата.

Он отыскал в журнале фамилию Мазая и поставил тройку.

Васька, слегка раскачиваясь, пошел на место. На лице его было полное безразличие. Но все, кто хорошо знал Мазая, за этой маской видели плохо скрытую радость. Соколовский спросил еще двоих; они отвечали слабее Мазая, но тоже получили тройки. Мазай что-то шепнул Сереже, и тот поднял руку:

— Товарищ преподаватель!

— Что вы хотите сказать? — спросил Соколовский.

— У нас есть новый ученик.

— Новый? Кто такой?

— Жутаев.

— Жутаев? Спасибо. Я знаю. Рудаков, я уже давно не вызывал вас, пойдите, пожалуйста, к доске.

Спросив Сергея, Соколовский похвалил его:

— Сегодня вы отвечали лучше. Видимо, больше позанимались?

— Я всегда занимаюсь, товарищ преподаватель.

— Нет, нет, сегодня вы гораздо лучше подготовлены. Это очень заметно. Садитесь… Кто Жутаев?

Борис поднялся за партой:

— Я — Жутаев.

— Вы у нас в училище недавно, и я не особенно тороплюсь вызывать вас. Скажите, вы можете сегодня отвечать или возьмете еще несколько дней для разбега?

— Я могу… могу отвечать сейчас, — немного смущаясь, ответил Борис.

— Коли так, прошу к доске.

Жутаев, идя через класс, чувствовал на себе взгляды ребят и смущался еще больше. Встав у доски, он не знал, куда деть руки, и вытянул их по швам, как по команде «смирно».

Соколовский задал вопрос. Борис подумал и начал отвечать. По классу прокатился легкий шумок: всем показалось, что Жутаев не знает урока и отвечает совсем не по теме. Но Соколовский сразу понял, что ученик не просто отделывается стандартным ответом, а хочет рассказать подробно, используя дополнительный материал.

— Правильно… Очень правильно… — изредка бросал преподаватель, как бы поддерживая Жутаева.

А Борис уже преодолел смущение и говорил все увереннее и спокойнее. Соколовский не сводил с него глаз.

— Прекрасно. Об этом достаточно, — прервал он Жутаева и задал новый вопрос. — Не спешите, подумайте.

Снова недолгое молчание, потом подробный ответ. И снова Соколовский, взглянув на часы, прервал Жутаева:

— Урок вы знаете превосходно. В материале разбираетесь хорошо. Интересно, вся ли пройденная программа по технологии вами усвоена так же глубоко? Что вы скажете? А? Только откровенно.

Жутаев неопределенно пожал плечами:

— Не знаю. Учить я учил одинаково. И здесь, и когда был еще в Сергеевке.

— А какая у вас там отметка по технологии?

— Пять.

— Давайте решим задачу. Пишите на доске, а всех остальных прошу записать условия в тетради. Советую решать самостоятельно, не глядя на доску. Задача очень интересная. Кто решит первым, пусть поднимет руку.

Не спеша Соколовский продиктовал условия задачи. Жутаев записал их на доске, вдумчиво прочел и увидел, что задача относится к только что пройденному разделу. Соколовский внимательно следил за Жутаевым и, заметив на его лице что-то вроде замешательства, спросил: