Тоже Sapiens
Шрифт:
– Да! Да, ассистент, я тебя слушаю.
– Я связался с вами, чтобы напомнить, что вы не употребляли пищу уже почти двое суток.
Что?
– Это может быть вредно для вашей работоспособности, - продолжал он равнодушно.
– При том, что ваш рацион при вас и вы можете его употребить без ущерба для здоровья.
Вот же сука. Я посмотрел на сумку. Да, там были какие-то минимальные припасы.
– Это всё, что ты хотел мне сказать?
Он промолчал.
– Ты теперь моя нянечка? Заботливая мамулечка?
Молчание.
– Когда будет холодно — попросишь надеть шапку?
Я завёлся. Начал орать на него, материться, оскорблять. Я показывал неприличные жесты, хотя не знал, где именно тут камеры… Я орал на него, но ассистент не реагировал.
Я спрашивал, зачем он вообще вышел на связь, спрашивал, заботится ли он так же о самке, спрашивал, не поебать ли ему на меня и на неё. Но он опять замолчал.
***
Ассистент не только напомнил мне про еду, он меня разбудил, вывел из апатичного состояния, в котором я мог спокойно спать в полутора шагах от собственного дерьма.
Говорят только с равными. Если он говорит со мной, значит я ещё очень много значу в этом противостоянии. Он ещё рассчитывает увезти меня домой. Что же… надо дать ему такую возможность.
Первым делом я вернулся в каюты. Чистота — залог здоровья. И физического и душевного. Я шёл туда уверенно, с костылем в одной руке и ракетницей в другой. Я был максимально осторожен на поворотах, предельно внимателен на лестницах. Наверное, это ей повезло, что мы не пересеклись в тот день. Я снял все три предохранителя с ракетницы и нёс её так, не выпуская из рук и не убирая.
В каюте первым делом снял шину. Хотел ещё там, в техничке, но подумал, что если что-то пойдёт не так… лучше в каюте.
В нос ударил немного неприятный запах немытого тела, кожа была даже на вид неестественно мягкой, а сама нога немного тоньше здоровой. Я с брезгливостью, словно чью-то чужую, потрогал голень. Кожа, понежневшая под повязками и отвыкшая от тактильных ощущений, воспринимала касание странно. Рука спустилась ниже, к шраму, уже затянувшемуся, но не до конца зажившему.
Я сел на кровати и опустил на пол сперва здоровую ногу, потом, помешкав, и сломанную. Это было непривычно, но очень радостно.
Я встал, перенеся почти весь вес на здоровую ногу. Потом выровнялся. Сделал шаг, другой. Держался ещё неуверенно, но изнутри меня распирало. Я хожу. Я снова хожу. Сам. Без опоры. Без костыля.
Она гонится за мной? Ха! Я сам её догоню и убью, грохну как бессловесную скотину. Я сделаю с ней всё, что она сделала с ребятами. А потом брошу в холодильник, не поленюсь, чтобы дома её изучали и препарировали.
Я шёл всё увереннее, тело вспоминало, как это, ходить на двух ногах. Штанина, всё ещё растянутая за несколько месяцев шиной, медленно принимала нормальный размер… Прекрасно, ещё и красавчиком буду. Я взял ракетницу и направился к двери. Мне хотелось продлить этот момент торжества, ощутить себя хозяином корабля. Не жертвой, а охотником.
Но до двери я не дошёл. В какой-то момент я шагнул слишком уверенно, ощутил в ноге резкую боль, она подкосилась и я упал, чудом не нажав на спуск.
***
Ночью
Но мы даже не летели. Иногда начинал гудеть реактор, далеко, но его всё равно было слышно. А вот шума двигателей не было. Мы дрейфовали в космосе, без гравитационной привязки к звездам…
Я сидел, почти ничего не видя, и от того очень живо представлял себе, как по этой абсолютно холодной пустоте движутся скопления галактик, полные звёзд, а наш кораблик, совсем ничтожный, ничего не значащий, неподвижно замер словно центр всего этого движения.
Я врал матросу, что пошёл учиться на координатора межпланетных перелетов только потому, что подвернулась стипендия. Я хотел сюда. Сюда. В темноту, тишину и пустоту, чтобы одним только своим присутствием наполнять жизнью и смыслом те уголки вселенной, где без нас никогда не было чего-то не то что разумного, а хотя бы упорядоченного.
Я несу жизнь. Я несу разум. Я несу свет. Здесь я целая вселенная, каким бы ничтожным, случайным и слабым я ни был.
***
– Ассистент, мне нужно поговорить с тобой.
Молчание.
– Ассистент, я хочу поговорить. Мне нужно поговорить с тобой. Просто поговорить.
Молчание.
– Ассистент, я запрашиваю протокол «Вахта»!
Молчание. Шум реакторов сегодня почему-то особенно громкий, а на контрасте с ночной тишиной — просто оглушающий.
– Протокол «Вахта», я имею на него право! Сука ты ёбаная, мразь бездушная, я имею право на собеседника! Ты обязан мне предоставить беседу! Обязан! Я знаю свои права! Я даже не член, блядь, экипажа, уёбок, понял ты? Протокол «Вахта»!
Последнюю фразу я проорал так громко, что сам себя оглушил, ещё и горло заболело. В ответ — ничего. Только шум работающего реактора и тихое шуршание автоматических уборщиков из коридора.
***
Днём я слышал плеск в бассейне. Постоянный, словно кто-то там купался. Подумал, что это отличная возможность: прийти туда и выпустить в неё все три ракеты, что у меня были. Но… я не смог.
Испугался. Подозревал, что она там голая, скинула свои одежды, сшитые из шкур, и теперь абсолютно нагая, а от того ещё более уродливая, плещется в воде. Без одежды мы чуть уязвимее, чем в ней… скорее всего, это правило работает и с дикарями. Значит, это был хороший шанс, но я всё равно не смог. Испугался. Мне некого было стесняться и я признал, что испугался.
Да так, что сел на кровати лицом к двери и не выпускал из рук ракетницу: бассейн был довольно близко, и не факт, что помывшись, она пойдёт назад тем же путем, что пришла.
Особенно страшно стало, когда я понял, что плеск воды стих.
Не помню, сколько я вот так просидел, но привыкший спать днём, задремал. Не сразу, конечно, просто мысли стали путаться, в голову лезли странные, нереалистичные абсолютно, но понятные именно в тот момент образы. Я время от времени опускал голову и от того просыпался. Понимал, что засыпаю, но не зная, что делать, так и продолжал сидеть.