Традиции & Авангард. №1 (12) 2022 г.
Шрифт:
– Маша! Маша!
Коля поднялся, успокоил ее:
– Здесь она, здесь.
Инга спустила собак на землю, приложила руку под левую грудь – показывает, как переволновалась.
Подошла, встала над Машей – а та лежит, смотрит вдаль. Инга ей:
– Дрянная девчонка! Разве так можно? Убегать!
Маша дернула несколько раз хвостом и заливисто залаяла.
– Ого, – удивился Серёга.
Наверное, в том смысле, что надо же, она умеет лаять. Но вслух не сказал, от греха подальше.
Подбежали
– Маша! Мария! Ты не права.
Собака залилась еще громче.
– Мар-р-рия!
Внушительно, с нажимом. Так в школе матерые училки обращаются к распоясавшимся троечницам. Не помогло.
– Так. Значит, сейчас я иду за поводком.
И угроза подействовала, бивер умолк.
Результатом этой небольшой встряски стал неожиданный поворот сюжета: Инга передумала предаваться унынию. Весело хрустела жареными бычками и даже попросила налить ей стаканчик. Про неправильный корм ни слова.
Нормально сидели. Серёга рассказал, как сын приятеля уехал со своим стартапом микрозелени в Эмираты, повспоминали, чем сами начинали зарабатывать на пропитание. Димкина история про выращивание грибов на продажу всегда вне конкуренции – про то, как заброшенные ввиду нерентабельности вешенки проросли из подпола в гостиную – и прямиком в бабкино антикварное пианино.
Солнце начинало садиться, подрумянило облака на горизонте, залило золотом весь западный край. Было как-то очень благостно – так часто бывает после окончательно отступившего шторма, когда воздух еле колышется и бакланы с чайками молчат.
Инга начала готовить собак ко сну, укутала в пледы.
– Все, сидим спокойно. Скоро спать.
Всегда так делает: нужно их заранее утихомирить, чтобы не убаюкивать слишком долго в палатке. Антошу и Машу оставила себе, шпиц Семён достался Коле. Завернутый в клетчатый плед по самую морду, Сёма смотрелся отпадно, особенно когда принимался вертеть пушистой головой и принюхиваться к запахам со стола. Обсуждая с Серёгой перспективы зимней вылазки на Ахун, Коля то и дело перекладывал и поправлял сверток со шпицем. Пока Инга не отобрала.
– Ну ему неудобно, ты держишь набекрень, – пояснила она, правда, миролюбиво.
Посидели еще немного.
Вокруг все тлело малиновым и лиловым, яркая закатная дорожка расчертила море от горизонта до берега. Коля вдруг засобирался куда-то.
– Чего не сидится? Смотри, какой закат. Самый кайф.
– Пойду. – Он кивнул в сторону мыса. – Нужно же кружку забрать. Потом хрен найдешь в темноте.
Мы смотрели на море. Вряд ли кто-то проводил Колю взглядом, вряд ли стал бы и караулить его возвращение. Когда такая красота. Шаги еще не стихли, а он уже растворился, мгновенно и целиком, в коварном мареве.
Море есть море. Красное или
– Парни, а что это с Колей?
По голосу поняли: случилось что-то. Повскакивали.
Коля стоял на четвереньках у самой кромки, плечи его подрагивали от судорожного кашля. Резко осел назад, схватился правой рукой за горло.
Сорвались и побежали.
Коля задыхался. Рот открыт, во рту огромный пунцовый язык. Лицо в пятнах и отекло, как у алкаша-доходяги.
– Коля, что с тобой? Что делать?
Он пытается ответить, но вместо слов – надсадный, душу выворачивающий кашель.
– Господи! Что это? Инфаркт?
Серёга метнулся обратно – к телефону, вызвать скорую.
– Лишь бы связь была!
– К базе беги, там всегда ловит.
Инга рванула за рукав футболки Диму, стоявшего над Колей:
– Уйди.
Только что добежала. Димка послушался, шагнул в сторонку.
Она толкнула Колю, укладывая его на бок:
– Так надо.
Колино горло исторгало жуткие чавкающие звуки, будто кто-то орудовал там вантузом.
– Не смотрите, – скомандовала она, но отвернуться никто не успел.
Инга стянула, стоптала с себя купальник и, оставив его, где стояла, присела над Колей. Только сейчас, вместе со всем остальным, мы разглядели огромные волдыри, покрывшие его руку от плеча до локтя.
Зажурчало, забулькало.
Потом Инга стояла лицом к закату и нервно бормотала:
– Аммиак. Я видела по ТНТ. Я видела. Запомнила. Аммиак. Я смотрела на прошлой неделе.
Она никак не могла влезть в купальник, тряслись руки. Тане пришлось ей помочь.
И тут наконец заговорил Коля. Непонятно, размазанно, прикусывая распухший язык.
– Что?
– Что он говорит?
Привстал, опираясь на руку.
– Колёк, что? – Дима присел рядом на корточки.
Коля повторил медленней, расчленяя бубнеж по слогам.
– Что? Не пойму, Колёчек. Что?
– Сраная медуза? – предположила Таня, и Коля закивал.
Собаки лаяли, сновали туда-сюда по берегу. Мы выловили их и держали на руках – мало ли.
Минут через двадцать, по-рыбьи хватая воздух распухшими губами, – наутро мы будем соревноваться в том, кто смешней изобразит эти монструозные, как у трендовой телочки, губы, – Коля сидел в любимом шезлонге и более-менее разборчиво материл скорую, хотя для скорой было еще рановато: не ближний свет. Добираться своим ходом он наотрез отказался: мол, вдруг, пока доедут, пройдет.
– Железная логика, – заметила Таня, но спорить с Колей не стали, держался он стойко.