Традиции & Авангард. №2 (9) 2021 г.
Шрифт:
Я загружаюсь в машину. Тихий, как тень, Денис открывает заднюю дверь и пристраивает на пол доску. Сам заползает на сиденье. Лицо окутано паром от сочетания слёз и морозца, но сам не издаёт ни звука.
– Прости. Я не хотел на тебя срываться, – говорю я.
«Такое впечатление, будто тебе вырезали мозги», – сказал бы Пётр.
В следующий раз мы приходим сюда почти неделю спустя, вечером, когда я заканчиваю работу. Склон освещён несколькими прожекторами, дающими оранжевый свет, отчего он похож на танцплощадку начала девяностых. Никого нет, только несколько
Одного из них я знаю. Кличка у него Кальмар, он подходил к нам знакомиться в прошлом году. Этот парень мне сразу не понравился. Несмотря на то что стоит на доске, как Бог.
Он и правда похож на кальмара. Вялый, с глазами потомственного наркомана, в которых плещется странная смесь спокойствия и безумия. С бесцветными, в меру длинными волосами, которые неизменно пристают к уголкам его рта.
Он видит нас и машет рукой, предлагая подойти, но я веду Дениса в другую часть склона. Кто-то свистит. Вино ходит по кругу, капли на снегу напоминают кровь.
– Это же Кальмар, – оживляется Дениска. Машет в ответ.
После знакомства с Кальмаром мой сын долго выбирал себе звучную кличку, стал носить шапку так, чтобы она едва закрывала уши, и обзавёлся парочкой идиотских жестов. К счастью, сейчас всё это позабылось.
В этой части склона небольшой трамплин, на котором Денис в прошлом году освоился буквально за неделю. Теперь же он подходит к нему с осторожностью, будто наездник к лошади, которая сбросила его на землю. Смотрит на меня, и я одобрительно киваю:
– Хочешь? Давай, у тебя замечательно получалось в прошлом году.
Лицо его светлеет, я в своём воображении уже беседую с сестрой о том, как важно иногда так вот словесно погладить сына по голове, но тут замечаю, как к нам подходит Кальмар.
– Привет! – кричит ему Денис.
– Привет, воробышек. Ну как, ещё не раздумал стать профи?
Дениска застенчиво жмёт плечами. Садится на снег и быстро, в четыре движения застёгивает крепления. Я с горечью отмечаю, что одно панибратское выражение из уст кумира явно оказывает влияние большее, чем все мои направляющие пинки.
– До Олимпиады ещё пара лет. Как раз успеваешь подать заявку, – говорит Кальмар.
Что-то в облике Кальмара меня настораживает. Дурацкая шапка, общая помятость и синяки под глазами – всё как всегда… Вот оно! Валенки на ногах никак не вписываются в общую картину.
– Это твои новые ботинки? – спрашиваю я. – Креативно. Кто это придумал? Форум? Или Бёртон?
Кальмар демонстрирует жёлтые зубы:
– Я сегодня не катаю. Так что у твоего воробышка есть все шансы меня нагнать.
– Он ломал руку, – сказал я. – Всего полгода назад. Сложный перелом.
Говоря «сложный перелом», я имел в виду не только тяжесть самого перелома, но и совокупность последствий. Кирпич, в который они срослись, я разбивал головой, и для меня он был действительно сложный.
– Ух ты! Так наш воробышек теперь стреляный
Мы наблюдаем, как Дениска медленно съезжает на заднем канте почти до самого трамплина. До последнего я думаю, что он просто не сможет набрать скорость. Но в последний момент Денис ставит борд по ходу склона и подпрыгивает на кочке, ловко подтягивая колени почти к подбородку. В шлеме вспыхивает блик от фонаря. В голове у сына явно имеется тетрадный лист с нужными расчётами, называемый опытом.
– Он стал бояться. Ездит очень осторожно.
Кальмар шмыгает носом, задумчиво наблюдая за мальчиком.
– Может быть, так и нужно, – продолжаю я. – Пусть себе ездит потихоньку.
– Так и нужно, – подтверждает Кальмар и невразумительно машет рукой в варежке. – Для воробышка это перестало быть игрой. Это экстремальный спорт, мужик. И главное слово здесь…
– Экстремальный? Да, понимаю…
– Спорт. Нужно уметь сращивать конечности и быть готовым оказаться как можно скорее снова на доске. Нужно уметь бояться потерять квалификацию. Навык. И допускать возможность, что однажды ты сломаешь себе шею.
Пока я осмысливаю его слова, он прибавляет:
– Я сегодня пьян, мужик, вот почему я без доски. Те лакаботы думают, что сноуборд особенно хорош под винишко. Никак не вобью им в голову, что если они хотят развлечься, пускай оставляют доску дома и приходят сюда с санками. Никогда не позволяй своему воробышку пить на склоне. Договорились?
Кальмар хлопает меня по плечу и неверной походкой идёт прочь. Валенки на его ногах больше не кажутся такой уж нелепицей. Уже отойдя на порядочное расстояние, он оборачивается и кричит:
– Пройдёт время, и он будет гонять не хуже, чем в прошлом году. Не выпуская из головы ту боль. Это ведь на самом деле больно, мужик.
– Но необходимо, – бормочу я себе под нос. Я опускаюсь на корточки и жду, пока поднимется Денис.
– А где Пашка?.. Видел, как я прыгнул?
Точно… а я и забыл, что Кальмара зовут Пашей.
– Слушай, – говорю я. Наши с ним глаза на одном уровне. – Я действительно не буду против, если ты забросишь сноуборд. Это ведь очень опасно. Я буду гордиться, если ты будешь участвовать в каких-нибудь соревнованиях и победишь, но я буду тобой гордиться ещё больше, если ты сейчас скажешь мне правду – хочешь ты кататься или делаешь это, просто чтобы я тебя не ругал.
Денис замирает. Нижняя губа его подрагивает, словно демонстрируя растерянность, но я вижу по глазам, что ответ у него давно уже готов.
– Если я вдруг что-нибудь ещё себе сломаю… – он долго переводит дыхание, словно раздумывая, закончить ему фразу или нет. Но всё-таки заканчивает: – Я хочу, чтобы моё имя тоже писали на досках. «За Дениса Сухова». Вот будет круто, да?
Услышь всё это Наташа, она нашла бы что сказать. Например, что таким образом я переложил ответственность на сына. «Он же ещё маленький, – сказала бы она. – Как он может решать?» Но Денис гораздо серьёзнее меня, в этом я с ней согласен.