Традиции & Авангард. №3 (14) 2022 г.
Шрифт:
Наконец Лена прислала текст. В первом абзаце значилось: «Открыл мероприятие доктор истерических наук Геннадий Марков». Работы у меня явно прибавилось. Придётся всё редактировать.
Стемнело. Небо покрылось звёздами. Они всегда располагают к мечтам. Вспоминаю сегодняшние «браки». Обидно… Глаза опять закрываются. Кажется, я засыпаю…
– Можно фотки скачать? – резко будит меня чей-то голос.
Миша. Сплю, что ли? Нет.
– Фотки? Свадьбу захотел распечатать?
– В ообще-то в соцсети кинуть надо.
– А-а-а…
– И давно ты с Денисом встречаешься?
– Я с ним не встречаюсь.
– А выглядело очень мило.
– Ты смотрелся
– Мы с ней каждый год так женимся. Она главный организатор праздника.
– Пожалуйста, – дуюсь.
– Саш, у тебя ресница упала.
– Где?
– Подожди, я уберу, – протягивает руку к моему лицу.
Осторожно, тыльной стороной ладони смахивает что-то со щеки. Меня бьёт током; лёгкие мурашки волнами пробегают по спине. Загипнотизированно смотрю в глаза.
– Вот. Держи. Две ресницы.
Да что ж сегодня за день-то такой!
4
Открытие коворкинг-центра
У нас отремонтировали буфет. Назвали его коворкинг-центром. Я долго хохотала.
Да, заимствования из английского – везде. Коворкинг-центр. Мерчандайзинг. Клининговая компания. Тимбилдинг. Хайп. Филологический слух это режет. Но именно филолог и понимает, откуда такие слова берутся. Всё просто: они воспринимаются людьми как более престижные. Уборщица – как-то некрасиво. Это вызывает осуждение. А иногда и насмешку. Куда лучше «сотрудник клининговой службы». Звучит не хуже, чем «менеджер отдела по связям с общественностью».
Да, англицизмы уже стали отличительным признаком русского языка двадцать первого века. Язык в той или иной степени отражает общественные изменения. Из этого отчасти следует, что по лексике можно определить эпоху, в которой вырос человек. Допустим, в наследство от двадцатых годов двадцатого века нам досталась гора сокращений, которые активно использовались в СССР. Аббревиация и усечённое словообразование процветали. Поколению же, родившемуся после развала Союза, термины «главбух» и «кухработник» всё-таки режут слух. Далее, «блат» – это явно из восьмидесятых: сказались застой, дефицит и так далее. «Приватизация» – уже девяностые. Ну а «хайп», «фолловер», «скиллы» – молодёжный жаргон десятых годов нашего века. И таких примеров тысячи.
Что будет дальше с этими заимствованиями? Трудно сказать конкретно. По общему правилу они или уходят в небытие, или вытесняют исконные слова, или меняют значение. Абсолютных синонимов язык не терпит – это один из законов лингвистики. Я думаю, нужно рассматривать каждый случай в отдельности. «Коворкинг» и «мерчандайзинг», например, ещё имеют особенную семантику и могут остаться в языке. Если, конечно, не смешивать коворкинг с буфетом. Ведь изначально коворкингом называли место для деловых встреч. А вот будущее слов «тимбилдинг» и «клининг» представляется мне туманным. В любом случае узнаем мы это через несколько десятков лет, не раньше. Хронология языковых трансформаций слишком растянута во времени и может измеряться столетиями.
Итак, к открытию коворкинг-центра (то есть по-человечески – буфета) мне поручили сделать новость.
Прихожу с утра. Миша, Денис – ага, все в сборе. Ждут ректора. Проректор по административно-хозяйственной деятельности Иван Матвеевич заметно нервничает. Проходящие мимо студенты останавливаются. Им интересно, что будет дальше. Где-то в углу тихо стоят рабочие.
Дальше было всё по плану.
Пришёл ректор.
Сказал, какие все молодцы.
Аплодисменты.
Открыли дверь.
Перерезали ленточку.
Все
– Ты напишешь? – спрашивает Миша.
Задумчиво киваю. Мне ещё фотографировать всё изнутри. Ремонт там неплохой. Сделали всё в духе минимализма. Поставили колоритную мебель из «ИКЕИ». Купили неоновые лампы. Взяли буфетчицу, раньше продававшую чай в другом корпусе. Я её знаю.
– Привет, – говорю. – Теперь на новом месте?
– Угу. Как твои дела?
– Видишь, работаю.
– Булочку?
– Извини, я не ем сладкое.
Вся еда лежит в открытом доступе на тарелках. Один раз я видела, как в другой столовой летом ползали мухи. Сейчас, конечно, зима, но всё равно противно. Моя собеседница теряет всякий интерес:
– Как хочешь.
Начинаю снимать. Студенты уже пришли. Делают селфи, пьют кофе. Увидев профессиональный фотоаппарат, закрываются руками.
– Улыбнитесь, пожалуйста, – говорю.
– А нечего меня фоткать, – заявляет какой-то прыщавый мальчик в очках.
– Так уйдите. Я из пресс-службы, мне нужно сделать несколько кадров.
– Сами и уйдите.
Опять грубость.
Еле-еле ловлю нормальный сюжет.
Любителей селфи тем временем явно прибавилось. Кажется, у меня есть идея. Надо запустить конкурс. Сделай фото – получи магнитик. Заодно подписчиков в корпоративном аккаунте станет больше.
А пока хорошо бы отдохнуть. И домой. Тяжело опускаюсь на диван и закрываю глаза. Мне опять хочется спать.
Да, время в столовой летит незаметно. Место потребления еды, как бы оно ни называлось: буфет, столовая или даже коворкинг-центр, – всегда особенное. Тут можно писать конспекты, обсуждать новости, листать соцсети, знакомиться.
Качеством столовой измеряется всё учреждение. От школы у меня вообще осталось только два приятных воспоминания: буфет и спортзал. В университете было лучше, но обедать на коротких переменах я не успевала. «Саш, прожуйте, тогда и отвечайте», – заявлял, весело подмигивая, лектор по культурологии. «Мне очень тяжело ставить вам автомат. На задних партах вы часто жевали сосиску в тесте», – говорила тётенька по истории.
Конкурс удался.
Я получила три нормальных селфи.
На четвёртом вместе с буфетом запечатлели грязный коридор привокзального типа.
Ещё один кадр был от пожилой сотрудницы. «Хочу участвовать. Да, и мы, взрослые, туда же», – написала пятидесятилетняя тётенька. Яркий макияж на её лице сливался в одно красно-синее пятно.
Апогеем стал снимок засохшей булки, из которой торчал заметный огрызок пупырчатой кожуры. Изобретательностью автор явно не был обделён. «Всегда нравилось участвовать в конкурсах с фотками. Но в этот раз я хочу воспользоваться моментом и пожаловаться. В этом году в универе буфеты и столовые преобразовали до лухари [8] уровня. Круто. Но, видимо, этот ремонт сказался на качестве еды. Жаль! Верните самые вкусные на свете курники без перьев и кожуры! Профсоюз, возьмите на контроль!» – гласила подпись. Комментарии тоже были соответствующие: «Без фарша один хлеб – это невкусно», «Не курник, а подушка», «Заставить самих жрать такое», «Сталина на них нет». Профком отозвался: «Напишите заявление». – «Мне лень и некогда», – парировала девушка.
8
От англ. luxury – роскошный, шикарный.