Традиции & Авангард. №4 (19) 2023 г.
Шрифт:
В лесу растёт конопля. Её очень много. Прочерк сорвал куст и протянул Костеку:
– Держи, четыре года жизни! – имея в виду, что за этот куст могут посадить на четыре года.
– Не нужны мне такие четыре года! – закричал Костек.
Я с них смеялся весь день.
Видел Вовку и Жьяко. Сначала Бовка сёл мне на руку, хотел поздороваться. Но я его щелбаном сбил с руки. Боялся, что убью ненароком. Брёвна таскали. Бовка обиделся.
На перекуре сидел под кустом конопли, на котором был Жьяко. Он смотрел на меня с презрением. Не мог простить того, что обидел Бовку.
Потом
Вернулись домой в начале восьмого. Когда ехали, остановились у магазина. Дал Давинчи денег и попросил купить стирального порошка и кофе. Давинчи предложил сходить в магазин вместе. На что я ответил, дескать, таким чумазым в магазин не пойду. Стволы деревьев внизу подпаленые. Мы не только потные, но и чёрные – в саже. На мою реплику Прочерк сказал, что сразу видно: Огогош – москвич. Я засмеялся и всё-таки решил сходить в магазин с Давинчи. Не все москвичи сволочи, как многие думают.
По возвращению встретили Пятого. Пятый старший у комендачей. Он ругался на Снежка. «Задолбал», – говорит. Понимаю. И нас за один день по полной программе. Есть ощущение, что парень приехал не на войну, а на базу отдыха. Ладно, хлебнёт и, может, въедет.
Передали, что Рамзан (военный санитар) трёхсотый на Сердце Дракона.
29 августа, 07:50
Солнышко ласковое, утреннее.
По радио объявили, что рванули пять тон взрывчатки под позициями немцев. Вручили два Георгиевских креста подрывникам. Если я правильно услышал. Жаль только не наградили и ничего не сказали про тех, кто взрывчатку закладывал. Это делали наши бойцы. Я недавно писал об их героизме.
Шестьсот метров по узким трубам до половины наполненным холодной водой, на карачках, с мешками взрывчатки. Несколько десятков заходов. Парни герои. Рутул, Немо, Костек, Нерпа, Зелёный, Чистый. Чистый сейчас в госпитале. Отличный молодой парень. Физически выносливый. Хотел перейти на «ноги». Работа наисложнейшая. Один раз Давинчи ползал. Назвал парней, которые при мне закладывали взрывчатку, – первые полторы тонны. Потом нас сменили.
Поправка. Нет, объявили о том, что взорвали в другом месте. Нашу закладку пока не рванули. Ждём. И всё равно, когда объявили о пяти тоннах взрывчатки и о том, что наградили только подрывников, я подумал о тех, кто закладывал и остался неотмеченным.
Вторая поправка. Два бойца на тягаче завезли пять тонн взрывчатки и снесли позиции нацистов. Получили за подвиг Георгиевские кресты. Это совсем другая история. Но она не отменяет нашей.
Фронт сдвигается. Земля российская пусть медленно, но уверенно возвращается на Родину. Слышны выходы нашей арты. Прилётов нет. Тьфу-тьфу-тьфу.
Третья поправка (30.08). Дошла инфа, что неправильно рассчитали место закладки и предстоит перекладывать. То есть необходимо перетащить назад полторы-две тонны взрывчатки (шестьсот метров под позициями немцев по узким трубам,
29 августа, 09:26
Виделся с Ахмедом. Его сняли с окопов. Дают возможность отдохнуть. Ахмед расстроился. «Меня, – говорит, – одного сняли. Если бы всю команду, я бы не расстроился». «Ахмед, – успокаиваю, – у тебя из нашего потока больше всех боевых, при том что самый сложный участок». «Нет, – говорит, – теперь у Князя больше, чем у меня. Я, – говорит, – на втором месте. Посчитал!» Ахмед неподражаемый. Грамоте не обучен, а считать умеет. Обожаю его.
29 августа, 16:12
Сава жалуется. Старается вкусно готовить, но никому не нравится. Сава жалуется постоянно. Видимо, боится, что его уберут с кухни и опять отправят на Дракона. Сава не хочет на Дракона. Сава болеет. Говорит, что отказывают ноги. Дыхалки нет. Не сгибаются и не разгибаются колени. Сердце не по-детски шалит. Колики в почках. Радикулит. Невроз. Запор и прочие радости военной жизни. Спрашивает у нас, что лучше приготовить на ужин. Костек отрезает:
– Готовь чего хочешь. Тебя всё равно с кухни не уберут, потому что больше нет такого идиота, который бы согласился там работать!
Я засмеялся. Костек:
– Я не прав, Огогош?
– Да, – отвечаю, – глядя на Саву и Добермана, желание работать поваром и банщиком сразу отпадает.
Доберман работает на бане. Тот ещё персонаж. Вечно печальный. Будто убитый изнутри. Полная противоположность своему позывному.
29 августа, вечер
Передал через Фому-два записку Ани. «Жив-здоров». Переживаю, что за меня могут волноваться. Начал переживать. Вдруг.
Оторвался от большой земли. За два месяца так и не решился послать от себя весточку. То возможности не было, то не хотелось людей беспокоить.
Не особо верится в то, что меня ещё кто-то помнит. Время такое, что инфопоток забивает пространство. Мирняку не продохнуть. В головах не хватает места, чтобы вместить, осознать и принять происходящее. Нет свободной полочки для частных историй.
Фома-два в штабе, там есть какая-то связь с большой землёй. Парни обычно туда ходят, чтобы позвонить домашним. У меня домашних нет. Звонить некому. Нет, конечно, есть, кому и куда позвонить. Просто я боюсь, что начну тосковать. Это может меня убить. Лишить сил.
Думал, думал, как снять с себя груз лишних переживаний, и решил написать записку Ани. Надеюсь, она меня поймёт и, если даст Бог выжить, не будет задавать вопрос: дескать, почему никому не звонил? Не могу я сейчас звонить и разговаривать с людьми, которые находятся на большой земле.
Попросил Фому-два сфоткать записку и отправить по ватсапу. Ещё не знаю, отправил или нет. Сложно отстраниться от мысли, что сделал что-то неправильное. Не надо было, наверное, ничего отправлять.
Живу с кашей в голове. Мне трудно с самим собой. Могу представить, как трудно со мной другим.