Траектория краба
Шрифт:
Оказавшись внутри корабля, Эрна и Август Покрифке почти ничего не узнавали, поскольку все столовые, библиотека, Фольклорный зал и Музыкальный салон лишились своего убранства, в том числе картин, и превратились в шумный матрасный табор. Матрасами были забиты даже застекленная прогулочная палуба и переходы. Здесь гомонили тысячи детей, посчитанных и не посчитанных как часть живого груза, и их гомон то и дело смешивался с объявлениями по радио, когда выкликались имена очередного потерявшегося мальчика или девочки.
Когда незарегистрированное семейство Покрифке поднялось на борт, мать сразу отделили от родителей. Так решила медсестра. Осталось
В бесконечных историях о том, как семья попала на лайнер, мать всегда говорила о восьмом месяце беременности. Наверное, восьмой и был. Так или иначе, ее поместили в родильное отделение. Оно находилось рядом с так называемой «оранжереей», откуда доносились стоны тяжелораненых. Во времена круизов СЧР «оранжерея», то есть своего рода зимний сад, была весьма любима отпускниками. Она располагалась под самым капитанским мостиком. Доктор Рихтер, старший офицер военно-медицинской службы во Втором учебном дивизионе подводников, стал теперь главным корабельным врачом, следовательно, ему подчинялись и «оранжерея», и родильное отделение. Каждый раз, рассказывая о корабле, мать говорила: «Там мы наконец-то согрелись. Молока нам сразу дали горячего, даже ложку меда туда положили...»
Судя по всему, в родильном отделении господствовали обычные порядки. С начала посадки эвакуируемых здесь родились четыре младенца, по словам матери – «сплошь мальчишки».
Говорят, на беду «Густлоффа» у него было слишком много капитанов. Вполне возможно. Но «Титаником» командовал всего один капитан, а он все равно затонул во время первого же плавания. Во всяком случае, как рассказывала мать, вскоре после посадки она решила размять ноги, поэтому поднялась «на следующий этаж», охрана почему-то не обратила на нее внимания, и мать очутилась возле капитанского мостика, где один морской волк жутко бранился с другим, у которого была эспаньолка...»
Первым морским волком был, видимо, капитан Фридрих Петерсен, который в мирное время работал на гражданском флоте, командовал несколькими пассажирскими судами, а после начала войны попал в английский плен как нарушитель блокады. По солидному возрасту он был признан непригодным к военной службе, поэтому его отправили в Германию, взяв письменное обязательство не занимать впредь капитанские должности на флоте. Так его на середине седьмого десятка и назначили «сухопутным капитаном» на плавучую казарму, которая стояла у пирса Оксхёфт.
А морским волком с эспаньолкой наверняка был корветтенкапитан Вильгельм Цан, которого всюду сопровождал пес Хассан. Бывший командир подлодки, не имевший ранее особенных успехов,
Таким образом, на капитанском мостике сталкивались противоречия, несмотря на острую необходимость консолидировать ответственность за корабль, назначение которого и без того было трудно определить: с одной стороны, это был военный транспорт, с другой – госпитальное судно с беженцами на борту. Серая камуфляжная окраска также не позволяла однозначно сказать о характере «Густлоффа» как возможной цели. В гавани он находился в относительной безопасности, если не считать воздушных налетов. Но пока запрограммированные споры между несколькими капитанами еще не разгорелись. И пока совсем другой капитан ничего еще не знал о вооруженном зенитками корабле, на борту которого находились дети и солдаты, матери и девушки вспомогательной службы ВМС.
До конца декабря С-13 стояла в доке на базе Краснознаменного Балтийского флота в Смольном. А когда лодку подготовили к боевому походу, проверив технику, заправив горючим, погрузив торпеды и провиант, и уже пора было выходить в море, то обнаружилось, что пропал командир.
Алкоголь и женщины помешали Александру Маринеско своевременно вернуться из увольнения на свою подлодку к началу большого наступления на Балтике и в Восточной Пруссии. По слухам, его выбила из колеи и довела до беспамятства понтикка, финская картофельная водка. Поиски в борделях, а также иных злачных местах, хорошо известных военным патрулям, результатов не дали; подлодка оставалась без командира.
Протрезвевший Маринеско объявился в Турку лишь 3 января. Его тут же забрали в НКВД, где принялись допрашивать, подозревая в шпионаже. Поскольку у него начисто отшибло память обо всех адресах, где он побывал во время затянувшегося увольнения на берег, Маринеско ничего не смог сказать в свое оправдание. Наконец его начальнику, капитану первого ранга Орлу, со ссылкой на последние указания товарища Сталина удалось добиться отсрочки трибунала. Ему не хватало опытных командиров, поэтому не хотелось ослаблять ударную силу своего боевого соединения. А после того как экипаж C-13 вступился за своего командира, прося за него о прощении, что в глазах НКВД выглядело бунтом, Орел приказал командиру подлодки, ненадежному только при увольнениях на берег, немедленно выйти в Ханко, откуда спустя неделю С-13 отправилась в боевой поход. Фарватер был расчищен ледоколом. Курс к балтийским берегам пролегал мимо острова Готланд.
Как уже говорилось, в пятидесятые годы был снят черно-белый фильм «Ночь над Готенхафеном». В нем участвовали такие звезды, как Бригитта Хорни и Соня Циман. Режиссером был американец немецкого происхождения Франк Висбар, который до этого снял фильм о Сталинграде, а в качестве консультанта пригласили Хайнца Шёна, специалиста по «Вильгельму Густлоффу». На Востоке фильм не был разрешен к показу, на Западе же он прошел с умеренным успехом и был так же забыт, как несчастный корабль, с той, однако, разницей, что сохранился в архиве.