Трафальгар. Люди, сражение, шторм

Клейтон Тим

Выстрелы, произведенные еще свежим экипажем, очевидно, будут самыми результативными. По мере того, как личный состав устает, несет потери, отвлекается на откачку воды или контрабордаж, огонь становится спорадическим. Чем больше калибр орудий, тем тяжелее приходится канонирам, и именно французы использовали орудия большего калибра. Стандартное тяжелое британское орудие стреляло 32-фунтовым ядром, которое было достаточно тяжелым для подъема. А французские 36-фунтовые ядра были еще тяжелее.

Вечером 8 октября, в тот именно день, когда Вильнёв собрал военный совет, адмирал Розили прибыл в Мадрид

и вручил свои приказы удивленному французскому послу. Генерал де Бернонвилль только что получил от Вильнёва известия, что Нельсон находится у Кадиса, намереваясь "сжечь город и флот", а сам Вильнёв планировал "воспользоваться первой же удобной возможностью поставить паруса". Однако посол не думал, что Вильнёв действительно выйдет в море, "так как Вы не дали ему инструкций вступать в бой с превосходящими силами, а в случае неудачи в Кадисе нет достаточных средств для производства ремонта" — так он писал Декре. Де Бернонвилль соглашался с испанской оценкой: "Как мне представляется, шторма и плохая погода послужат нашей пользе".

Розили прибыл в поврежденном экипаже. Пока чинилась коляска и принимались меры к очистке от разбойников дороги на Кадис, де Бернонвилль знакомил его с финансовыми, снабженческими и другими сторонами ситуации в Испании. Он был уверен, что испанцы "нас не любят и, более того, питают все большее отвращение к нашему доминированию", и он устал от их "пассивного сопротивления" французским проектам. Тем не менее, последние новости гласили, что командующий в Картахене адмирал Хосе Сальседа вышел в море в попытке атаковать конвой с британскими подкреплениями, следовавшими из Гибралтара на Мальту. Розили и де Бернонвилль были старыми приятелями — они встречались в Индии много лет назад и теперь наслаждались этой вынужденной задержкой.

Земля полнилась самыми невероятными слухами. И Вильнёв, и Нельсон узнавали из британских газет, что Вильнёв смещен и заменен не кем иным, как самим Декре. Эта новость была сюрпризом для Вильнёва, и хотя он знал, что это неправда, на душе у него было неспокойно.

У Нельсона также накапливалось напряжение. Он временно лишился Луиса и пяти своих лучших кораблей, но письма говорили ему, что подкрепления посланы и находятся на пути из Англии. Он писал своему главному сторожевому псу, Блеквуду, что, "если мистер Декре действительно намеревается выйти в море (я бы посоветовал ему сделать это, но сомневаюсь, что он прислушается к моему совету), ему следует выйти немедленно. Те, которые знают Кадис гораздо лучше вас или меня, говорят, что после таких левантинцев [30] наступает несколько дней прекрасной погоды, морской бриз с запада и береговой бриз по ночам". Очевидно, он разговаривал с кем-то, может, с Джеймсом Моррисом («Колосс»), который в 1797 году занимался тем же, чем сейчас занимался Блеквуд. При такой погоде, писал Блеквуду Нельсон, следует учитывать возможность осуществления неприятного сценария. Если противник направится в Средиземное море, он выйдет ночью, как проделывал это ранее, расставив фрегаты с фонарями для обозначения скал и отмелей мористее Кадиса. Затем он направится на юг и пройдет Гибралтарским проливом с морским бризом до того, как Нельсон, не имея достаточного ветра, сможет перехватить его. "Короче, следите за всеми 32 румбами, за всеми ветрами и погодными приметами, так как я полагаюсь на вас", — наставлял он.

30

Левантинец — восточный ветер.

Франсуа Розили, назначенный на смену Вильнёву, покинул Мадрид 14 октября, начав свое девятидневное путешествие в Кадис. В этот день Бернонвилль получил от Вильнёва письмо, написанное после военного совета, в котором тот уверял, что не выйдет из порта до ослабления сил противника или изменения погоды. Бернонвилль уверился, что до прибытия нового командующего ничего в Кадисе не изменится. Но шестью днями позже посол уже докладывал о двух беспокоящих новостях. Первое, он выяснил, что Вильнёв узнал по своим частным каналам о приезде своего сменщика. Второе, он получил депешу о том, что пять кораблей Нельсона "отдали якорь у Гибралтара" и "возможно, что другие корабли будут отправлены для пополнения запасов". Более того, Гравина сообщил, что испанские корабли готовы к бою и походу. "Сдается, что у него все в полном комплекте, включая добрую волю", — добавил Бернонвилль с холодным

сарказмом. Если известия об ослаблении сил Нельсона достигнут Вильнёва, тот может внезапно решиться на выход в море.

Пока Розили пребывал в Мадриде, начали поступать обещанные Адмиралтейством подкрепления. «Дефайэнс» и «Ройал-Суверен» прибыли 8 октября. 10-го появился «Белайл», ценное приобретение — мощный французский приз, спущенный на воду в 1793 году, имеющий на борту восемьдесят восемь длинных орудий и карронад. Состоя ранее в Средиземноморской эскадре Нельсона, он имел хорошо выученную команду, а его капитан, Уильям Харгуд, был старым приятелем адмирала. Они были соплавателями на «Бристоле» в 1778 году, вместе пользовались покровительством сэра Питера Паркера, вдобавок Харгуд присутствовал на свадьбе Нельсона в 1787 году.

Другой старый приятель, в лице сэра Эдварда Берри, прибыл 13 октября. Его «Агамемнон» имел только шестьдесят четыре орудия, но это был самый лучший ходок британского флота, в чем убедился коммодор Захари Алеман, чья Рошфорская эскадра тщетно преследовала «Агамемнон» в Ла-Манше. Берри сражался рядом с Нельсоном при Сент-Винсенте и был его флаг-капитаном при Ниле. "Вот прибыл Берри; теперь мы сразимся", — воскликнул Нельсон. На следующий день еще один небольшой 64-пушечник, «Африка», под командой Генри Дигби, присоединился к флоту.

Нельсон, однако, также и лишался кораблей. Он привез с собой из Англии инструкции адмиралу Кальдеру следовать на родину для проведения военным трибуналом расследования по поводу его неудачи в столкновении с Вильнёвым в июле. Нельсон предложил ему остаться для участия в решающей битве, но Кальдер решил иначе. Предполагалось, что он пойдет на «Дредноуте», которому требовалось докование, но у Нельсона не лежала душа отдать ему один из своих флагманских кораблей, и он нарушил инструкции Адмиралтейства, разрешив Кальдеру отбыть на «Принце Уэльском», тоже трехпалубнике, как и «Дредноут». Капитаны «Аякса» Браун и «Тандерера» Лечмер вызвались сопровождать Кальдера и дать показания трибуналу в его защиту. Они убыли 14 октября, а командование их кораблями приняли первые лейтенанты, так что Джон Стокхем с «Тандерера», который еще недавно просил Нельсона взять его лейтенантом на «Виктори», стал одним из его капитанов — пока исполняющим обязанности, правда. Тем временем, Коллингвуду было предложено переместиться на недавно чистивший подводную часть корпуса и, следовательно, более быстроходный «Ройал-Суверен». Нельсон разрешил ему взять с собой флаг-капитана Эдварда Ротерама, первого лейтенанта Джеймса Клавелла и сигнального лейтенанта Брайса Гиллиланда. Это позволило Джону Конну, протеже Нельсона, принять командование «Дредноутом», имея первым лейтенантом Джорджа Хьюсона, переведенного с «Суверена».

Пять кораблей адмирала Луиса еще не возвратились, вслед за ними последовал «Донегал». При сильном встречном восточном ветре Луис смог достичь Гибралтара только 9 октября. Он потратил три дня на погрузку припасов, затем два дня в Тетуане заливался водой, а когда 14 октября он снялся на Кадис, ветер стих до полного штиля. "Мы, конечно, стремимся как можно скорее вернуться к флоту, опасаясь, что противник начнет движение, и мысль, что это произойдет в наше отсутствие, ни в коей мере не является приятной", — писал флаг-капитан Луиса Френсис Остин своей возлюбленной Мэри Гибсон. Но ветер зашел на вест и загнал эскадру назад в Тетуан. Там Луис получил распоряжение сопроводить конвой из пятидесяти следовавших на Мальту транспортов во время их прохода мимо Картахены, в которой базировались значительные испанские силы. Остин продолжал:

Я не ожидаю, что мы извлечем какие-либо преимущества из этого похода, в любом случае это отдаляет нас от места действия. Противник может решиться выйти в море, что нельзя назвать невозможным, узнай он о столь значительном ослаблении сил Нельсона. Получив свою долю в утомительном преследовании и беспокойной блокаде, было бы крайне унизительно оказаться отставленным от получения доли славы и вознаграждения, которые последуют вслед за битвой.