Трафальгар. Люди, сражение, шторм
Шрифт:
Если Нельсон хотел устроить свалку на близкой дистанции, то Вильнёв желал сражаться вплотную. Годами французская пропаганда рисовала своих сторонников добродетельными республиканскими римлянами, сражающимися против вероломных торгашеских карфагенян — морской Британии. Классически образованные французские офицеры, вероятно, помнили, как римский флот, в конце концов, победил превосходных карфагенских моряков: они нейтрализовали превосходство карфагенян взятием их на абордаж и превращением морской битвы в сухопутную.
Подобно римлянам, французы отличались в сухопутных битвах, и на кораблях Вильнёва было немало превосходных солдат. Испанцы также наводнили свои корабли пехотинцами, из них одни были приставлены к орудиям, а другие, вооруженные мушкетами со штыками, занимали боевые
Жан-Жак Люка, капитан «Редутабля», одного из феррольских кораблей, в своем докладе Декре детально описывал подготовку своего экипажа к этому способу морской войны: "Для каждого командира орудия приготовили брезентовый патронташ на две гранаты; к плечевому ремню патронташа крепилась жестяная трубка с короткими запальными фитилями".
На борту корабля Люка использовал для тренировок картонные гранаты, но для большего приближения к реальным условиям он часто посылал группы людей на берег, где они тренировались с боевыми гранатами. Ко времени выхода из Кадиса специально подготовленные для действий с марсов и вант матросы могли метать по две гранаты одновременно. На корабль поступила сотня мушкетов с длинными штыками, которые были предназначены для специально обученных стрельбе с вант матросов. Остальная команда была вооружена абордажными саблями и пистолетами и регулярно тренировалась в фехтовании и стрельбе. И, наконец, после долгой практики его "люди научились бросать абордажные крючья с таким искусством, что мы могли рассчитывать сцепиться с вражеским кораблем еще до того, как наши борта соприкоснутся".
Люка не был одинок: все корабли в Эль-Ферроле практиковали то же самое. Консул в Кадисе Джеймс Дафф еще в сентябре 1803 года сообщал Нельсону, что "французы в Эль-Ферроле ежедневно практикуются в абордаже на своих судах, и намереваются после тренировок выйти из порта с целью абордажа наших судов". Более того, из инструкций Вильнёва было ясно, что его Тулонская эскадра поддерживала тот же подход к борьбе с британцами и усиленно практиковалась в этом.
Большие размеры французских и испанских экипажей давали им преимущество в рукопашной схватке. Штатная численность французского 80-пушечника составляла 862 человека, а 74-пушечника — 775. Точное количество находившихся на борту французских кораблей экипажей известно только в нескольких случаях. На «Редутабле» было 643 человека и на «Фуге» 682. Оба были 74-пушечники, и по французским стандартам они были укомплектованы не полностью. Но штатная численность британского 80-пушечника составляла 700, а 74-пушечника от 590 до 640 человек, и большинство британских кораблей было также недоукомплектовано. Таким образом, хотя и ослабленные, экипажи Вильнёва все же имели численное превосходство над своими оппонентами.
Штатные расписания испанцев были подобны британским, но они, как правило, включали большее количество солдат по сравнению с британскими морскими пехотинцами. Штатный состав испанского 74-пушечника состоял из 614 человек, включая 170 солдат и 55 канониров. При Трафальгаре все испанские корабли, кроме двух, имели сверх штата от 32 до 98 человек, все из них солдаты. Каждый корабль имел на борту от 202 до 382 пехотинцев. Количественное превосходство испанской пехоты на кораблях было подавляющим.
По бумагам испанцы имели достаточно моряков, хотя качество их оставляло желать лучшего. Только «Райо» покидал порт без достаточного количества моряков — он был укомплектован преимущественно солдатами. Еще одной слабостью испанцев была нехватка квалифицированных канониров — обученных artilleros de mar, и их были вынуждены замещать обыкновенными армейскими артиллеристами.
Французы и испанцы не питали иллюзий относительно британского вооружения. Более того, французы считали, что на британских кораблях имелось гораздо больше пушек и карронад, чем их было в действительности. Но и их собственные корабли
Наполеон, будучи сам артиллеристом, заметил, что "в этой войне англичане первыми стали использовать карронады, и они повсюду нанесли нам немалый урон". Французы начали экспериментально использовать карронады в 1793 году и в 1799 году закрепили их использование в качестве стандарта. Как и англичане, они имели на борту сверхштатное количество пушек и карронад. Линейные корабли несли 6-8 орудий сверх положенного по их рангу, но процесс полной замены легких квартердечных орудий на карронады у них, в отличие от британцев, не был завершен, и на квартердеках карронад было сравнительно немного. В июле 1805 года Наполеон писал Декре: "Ради бога, снабдите их еще карронадами".
У испанцев было несколько великолепных трехпалубников. Они имели даже четырехпалубник — «Сантисима-Тринидад», крупнейший в мире корабль, несший на борту 136 орудий; «Принц Астурийский» и «Санта-Анна» имели по 120 и «Райо» 100 орудий. Также у них имелось два превосходных 80-пушечника, «Аргонаута» и «Нептуно»; на каждом из них имелось примерно по 90 орудий. Но, в то время как их тяжелые корабли были, подобно французским, вооружены 36-ти, 24-х и 12-фунтовками, 74-пушечники были вооружены значительно легче — 24-х и 18-фунтовками.
На них было установлено значительное количество карронад, что в известной мере компенсировало слабость основного вооружения. На «Санта-Анне» было двадцать карронад, но маловероятно, что их качество можно было сравнить с британским.
Все три флота, таким образом, начинили свои корабли дополнительным вооружением, предназначенным для ближнего боя. Все трое считали, что кровавая баня является верным шансом на победу.
Днем 18 октября офицеры Объединенного флота отслужили мессу в кармелитской церкви. Гребные суда доставили их к молу, и по тенистой Аламеде они прошли от порта до монастыря, возвышавшегося над заливом. Они распахнули громадные деревянные ворота и вошли внутрь здания, чей интерьер в стиле барокко был богато украшен красным деревом, мрамором и золотом. Раскачивались кадильницы, играл орган, с позолоченной стены над алтарем на молившихся взирала мадонна.
Затем последовали трогательные расставания. Лейтенант Пьер Бодран с «Буцентавра» получил от горячо любимой андалусийки миниатюру с ее портретом, которую он спрятал на своей груди. Очень многие из испанских офицеров и матросов были уроженцами Кадиса, и было много слезных сцен прощания с женами и домочадцами. Дионисио Алькала Галиано не прощался: его жена была больна, и он отправил ее с сыном Антонио на своем командирском катере в близлежащее селение Чиклана, где имущие граждане Кадиса имели загородные виллы. Там она могла выздоравливать в мире и покое, к тому же его семья была бы в безопасности, решись Нельсон обстреливать город. Косме де Чуррука поручил своему юному шурину Хосе Руису де Аподака написать его родителям, что он отправляется на битву, которая наверняка будет кровопролитной. "Попрощайся с ними, твоя судьба будет неотделима от моей. Я не сдам свой корабль прежде, чем он взорвется или будет потоплен. Таков долг тех, кто служит королю и стране". Своему родному брату он писал: "Если ты услышишь, что мой корабль захвачен, знай, что я мертв".