Трагедия абвера. Немецкая военная разведка во Второй мировой войне. 1935–1945
Шрифт:
Кальтенбруннер демонстрирует полное понимание.
– Что же вы с ней собираетесь делать? – спрашивает он, ухмыляясь.
Литценберг отвечает ему в тон:
– Прошу вас, обергруппенфюрер, передать мне фрау Пфаль, я уже избрал для нее соответствующее наказание.
С понимающей улыбкой Кальтенбруннер дает свое согласие.
Позднее Литценберг вызывает к себе госпожу Пфаль и допрашивает ее по делу Хейде Гоббин. Госпожа Пфаль ни в чем не сознается. Она получает выговор.
Утром 17
Покачивая головой, Литценберг глядит на него. Нельзя было оставлять Небе в таком маскарадном костюме.
– У вас есть еще одежда в Берлине?
– Да, конечно, в IKPK (Международная комиссия уголовной полиции) в Ванзее. Там целый чемодан с моими вещами.
– Я сейчас распоряжусь, чтобы их привезли. А пока нужен парикмахер.
Небе подстригли, побрили. Медленно начали проступать черты прежнего Небе. Когда доставили его чемодан, он вынул из него безупречный синий костюм и белье.
Кроме того, в чемодане еще был ящик с заграничными товарами и жестяная коробка с сотней импортных сигарет. Небе закуривает и великодушно предлагает свои услуги.
Литценберг готовился к жесткой борьбе. Небе не станет давать показания, и, честно говоря, ему и нечего было инкриминировать.
Поэтому Литценберг чрезмерно удивляется, когда Небе охотно отвечает на любой вопрос и часто повторяет: «Вам этого достаточно или мне следует дополнить показания?»
Литценберг в ответ на это в нескольких словах задает ему темы, по которым он должен дать показания. Небе садится в приемной, где, не прерываясь, диктует секретарше…
Сначала важно было доказать предположительное участие Небе в событиях 20 июля. Он ни в коем случае не был посвящен в детали. Только в одном он мог признаться: Небе поручил своему другу, обер-регирунгсрату Лоббесу, 15-го и 20 июля держать своих сотрудников в полной боевой готовности. (Они должны были направлять находящиеся в готовности в Арсенале штурмовые отряды в определенные здания, которые предстояло занять.)
Сверхосторожный Небе не объяснил своему другу, для чего держать в повышенной готовности сотрудников. Лоббес все время утверждал, что не имел ни малейшего представления, зачем была объявлена повышенная готовность. Но теперь Небе заявлял, будто он рассказал Лоббесу о цели этих мер. Будто бы Лоббес все знал. А это означало для Лоббеса петлю.
Литценберг, который хорошо изучил характеры Небе и Лоббеса, знал, что Лоббес был слишком дисциплинированным человеком для того, чтобы принимать участие в каком-либо заговоре.
– Вы понимаете, что будет с Лоббесом на основании вашего показания? – спрашивает Литценберг Небе.
– Разумеется, понимаю. Но я сказал правду.
– Ваше показание означает смертный приговор.
– Я сказал правду, –
Но Литценберг не дает себя заманить в ловушку, после настойчивого спора ему удается склонить Небе вычеркнуть эту явную ложь.
Готовность Небе давать показания была уже неудержимой. Подспудной мыслью, подхлестывавшей его к этим доносам, была надежда спасти свою жизнь, попав в «Списки без вести пропавших» Гиммлера. Он выдал всех знакомых и друзей. Даже женщин, с которыми у него были интимные отношения, он обвинил в политической неблагонадежности.
Он указал и на свою соседку, госпожу Фолланд, которая передавала для него деньги Лизе Небе, когда он уже скрывался в Мотцене. С цинизмом расписывал он свои интимные отношения с этой женщиной, о которых, как он говорил, знала и госпожа Небе.
Госпоже Фолланд удалось во время одного из допросов проглотить капсулу с синильной кислотой – подарок Небе. Она тотчас умерла.
Люди, которые так бескорыстно помогали ему, сделались его жертвами. Одной из них стал и врач штандартенарцт, в начале бегства Небе сопровождавший его при передвижениях по Берлину и доставивший к фабриканту Виктору Шульцу. Это стоило ему жизни. Небе назвал имена пасторов, к которым он приезжал с госпожой Штрюнк и Гизевиусом, он назвал Фрика и его супругу, которые дали ему кров в Мотцене.
– Попаду ли я в «Список без вести пропавших»? – был единственный вопрос Небе и его единственная забота.
Довольно быстро Литценберг закончил с допросами. Уже в начале февраля 1945 года Небе отправили в Бухенвальд.
В конце февраля его еще раз привезли в Берлин. Его ожидал «Народный суд». Он был приговорен к смертной казни и в начале марта повешен в Плётцензее: наказание, которое, несомненно, ожидало бы его и у союзников.
Трагический финал
Как уже говорилось, покушение существенно ухудшило положение целого ряда арестованных, таких как граф Мольтке, доктор Йозеф Мюллер, фон Догнаньи и Бонхёфер. Хотя следственные органы вроде бы пока еще мало знали о них, но следовало опасаться, что другие арестованные по делу 20 июля в какой-либо связи назовут их имена. И это случилось…
Но самым ужасным для арестованных стало обнаружение 22 сентября 1944 года сейфа в Цоссене. Там хранились доказательства виновности Канариса, Догнаньи и Остера.
Бонхёфер, как всегда, был оптимистически настроен. Его освобождение от военной службы вряд ли могло стоить ему головы, а об истинной цели его шведской поездки противная сторона также ничего не знала.
Однако она все знала! И именно об этом говорил граф Мольтке и дал показания под протокольную запись, из которой следовало, что Дитрих Бонхёфер дважды вел переговоры с английским епископом из Чичестера с целью ниспровержения режима Гитлера и создания Германии, способной пойти на мирные переговоры.