Трагедия, чтобы скрыть правду

Ким Генри

Связи есть.

Привилегии есть.

Форма, табельное, больница и то своя.

И зарплата не такая уж и маленькая, учитывая служебку.

Бабы, блин. Чёрт с ней! Пусть катится, глядишь, кто смилостивится, подберёт.

Аккуратно одеваюсь и ставлю чайник. Апельсины, что я принёс, оказались слегка коричневыми и невкусными – мда,

с такими продуктами нормально питаться и не начнёшь. Я удивительно рано встал, всего 7:10, хотя спал не так чтоб плохо. Предпоследняя-то моя ночёвка вообще треш.

Так, надо побриться, за мной скоро должны приехать. К начальству с щетиной никак нельзя.

Старательно собираю цедру апельсина в пакет – родители сушат, потом в чай крошат – я берусь за бритву. Побриться не представляется возможным. Левая щека опухла и напоминает телячью вырезку. При прикосновении к ней в голове молнией проносится воспоминание о летящем в голову предмете.

Ребристая подошва ботинка влетает в лицо. Слышится хруст кости. Натруженное колено сотрудника внутренних войск не выдерживает сегодняшней нагрузки.

Десятки космонавтов исследуют орбиту человеческого страха – разгоняют бунтарей, когда их мало, и отступают – когда много. Люди носятся взад-вперёд, не знаю, куда спрятаться от вооружённого сопротивления. Кому-то меж лопаток прилетает дубиной, он падает и бьётся головой о стоковый люк. Мой затылок вжимается в асфальт, лицо, как спрессованный полуфабрикат. Рядом валят на живот девушку и охаживают дубиной. Традиционная сексистская забава. Девушка дёргается, кричит, забирая ртом воздух, но всё это не имеет значения для безликого непроницаемого забрала. Она поворачивает голову в мою сторону, и я чувствую мятный запах её зубной пасты. Вижу отчаяние, боль и своё отражение в её глазах. Отражение кого-то другого.

Я встряхиваю головой. Передо мной предстаёт привычное лицо, измазанное пеной.

Память возвращается урывками – в промежутках

на кухне в шестой раз закипает чайник. Для человека, который вот-вот должен приехать за мной. Попьёт чая, расскажет, что происходит. Ответит на вопросы.

Перечитывая свои ночные записи, я тщетно пытался выделить главные вопросы, когда в дверь постучали. На пороге оказался тридцатилетний мужчина в гражданском.

– Вагонов Юра, – жму ему руку.

– Ага, Женя – представляется он. – Ну, что, бедолага, готов? Поехали тогда, а то я чуть припозднился.

О чае пришлось забыть. Выключаю чайник из розетки, беру барсетку с оставшимися документами, записи, и шагаю вслед за Женей вниз по лестнице.

Городские краски, выкрученные в негатив. Серые здания, напоминающие отсыревшие картонные коробки из-под сока. Привычные шумные улицы наводняли люди с каменными лицами. Изнутри машины эти люди кажутся такими глупыми. Несчастными, что ли. Множество идущих из точки А в точку Б, откуда после идут в точку А. Как будто там что-то изменилось со времени их ухода. Разнообразие в дороге до привычного. Жизнь – это путешествие, и чем дольше живёшь, тем отчетливей понимаешь, что дороги уже все истоптаны. Это обескураживает. Плёнка щетины на лицах мужчин, и растрёпанность волос женщин тому подтверждение, ааай, сколько же всякой фигни лезет с утра в голову!

В центре почти не оказалось припаркованных машин. Как и продавцов бижутерии и рекламщиков на углах улиц. Я езжу этой дорогой на работу каждый день и знаю всё досконально. Но почему-то сегодня всё как-то иначе.

Вчера что-то точно происходило. Или я просто старею. Или расстроен. Но всё же мне кажется, что что-то отпечаталось на лицах людей. Они не просто идут на работу. Они как будто что-то знают. Если хорошо приглядеться, то можно увидеть у них в глазах только отчуждение и подавленную до поры до времени злобу.

Конец ознакомительного фрагмента.