Трагедия Цусимы
Шрифт:
Им даже не сразу поверили… Но вот повсюду замелькали семафорные флажки, на мачте Золотой горы взвился сигнал: «Японский броненосец затонул»… Сомнения не было…
— На рейд! На рейд! Раскатать остальных! — кричали и бесновались кругом…
Как я верил тогда, так верю и теперь: их бы «раскатали»!.. Но как было выйти на рейд, не имея паров?.. Блестящий, единственный за всю кампанию, момент был упущен…
По поводу этой, фотографически точно записанной, сценки казенные историки заявляли, что легко было неразумной толпе на «Диане» кричать —
Посмотрим.
По японским сведениям, в тот день в виду Порт-Артура, в расстоянии 10 миль, проходили в строе кильватера броненосцы «Хацусе», «Ясима» и «Сикисима» и легкие крейсера «Кассуги» и «Тацута». «Хацусе» пошел ко дну через 50 сек. после того, как наткнулся на мину; «Ясима», также наткнувшийся на мину, с трудом держался на воде (не дошел до Японии, затонул по дороге); оставались один броненосец и два легких крейсера, хлопотавших около подбитого, почти погибающего «Ясима».
Мы имели в то время вполне исправные «Пересвет» и «Полтаву», а также «Севастополь», хотя и поврежденный во время учебных эволюции — 27 февраля (трещина корпуса, погнута одна из лопастей правого винта), но правоспособный к выходу в море, что было им доказано 5 и 28 марта; затем крейсера — броненосный «Баян», легкие «Аскольд», «Паллада», «Диана» и «Новик», четыре канонерки и два отряда миноносцев.
Решительно утверждаю, что если бы эти силы были в полной готовности ив 11 ч. утра 2 мая вышли бы на внешний рейд, то остальных «раскатали бы»!..
Видимо, однако, высшее начальство в Порт-Артуре так изверилось в возможность какой-либо удачи или… до такой степени проникнуто было свыше внушенной идеей, что мы отныне из гавани ни ногой, вплоть до проблематического прибытия подкреплений из России, что не только вся эскадра не была готова к выходу, но даже и в самый момент катастрофы не было отдано приказания разводить пары, а между тем — из броненосцев «Пересвет», а крейсера в полном составе, — имели водотрубные котлы и могли быть готовы к бою через 1/2 часа.
Только в конце первого часа пополудни высланы были в море миноносцы с целью беспокоить, а если возможно, то и атаковать неприятеля, и крейсером был сделан сигнал «разводить пары»… Было уже поздно. На прикрытие поврежденного броненосца подошли броненосные крейсера; наши миноносцы были ими легко отогнаны, а к тому моменту, когда мы могли бы выйти в море, от японцев на горизонте даже и дымков не осталось…
Этот промах подействовал на эскадру хуже всех потерь.
Ничего и никогда не сумеем! Куда нам! — желчно твердили горячие головы…
Не судьба! — говорили более уравновешенные…
И все как-то сразу решили, что больше ждать нечего, что остается только признать справедливость написанного в «великой хартии отречения»… Такого упадка духа я никогда еще не наблюдал. Правда, потом настроение опять окрепло, но это уже было на почве решимости драться во всяком случае и во всякой обстановке, как придется, словно «назло» кому-то…
Как раз в этот день десантная армия японцев окончательно отрезала Порт-Артур… Что было бы с ней, если бы мы, не говорю — уничтожили, но хотя бы разбили и прогнали спутавшуюся, растерявшуюся эскадру, истребили транспортный флот, сожгли и разрушили, под прикрытием наших орудий, запасы, выгруженные в Бицзыво?..
Вспомнить обидно…
3 мая — слухи о незначительных столкновениях к северу от Кинь-Чжоу. Наши только задерживали и отступали на свою «неприступную» позицию на перешейке.
3 мая — по сигналу два раза разводили пары и два раза их прекращали. В результате — выходил в море только «Новик» с миноносцами. Скоро вернулись. Что делали — осталось мне неизвестным.
По-видимому, успех 2 мая вызвал особенный интерес к минам заграждения. Талиенванский залив был сплошь минирован еще в начале войны, а 5 мая посылали «Амур» ставить мины также и на дороге из Талиенвана в Артур против бухточки так называемого «курорта» города Дальнего. В прикрытие ходили «Новик» с миноносцами, а когда появились «собачки», то вышел в подкрепление «Аскольд». Была незначительная перестрелка. Предприятие, очевидно, в будущем успеха иметь не могло, так как японцы видели, в чем дело.
В начале мая мы принялись особенно усердно тралить рейд, очищая его от мин, набросанных японцами, а японцы, со своей стороны, прилагали все усилия, чтобы набросать вдвое больше против того, что мы выловим.
Так, в ночь на 7 мая пришли три небольших парохода и занялись своим делом. Крепостные прожекторы их осветили; батареи и лодки, стоящие в проходе, обстреливали их около получаса; хвалились, что один взорвался, а в результате — утром катера, вышедшие для траления, подобрали около 40 деревянных стеллажей1, плававших на поверхности. Очевидно, по числу сброшенных мин. Но этих последних выловили всего пять. Неутешительно!..
Нечто вроде салазок, на которых японцы сбрасывали мины с борта.
Ввиду такой развязности неприятеля решено было одну из лодок в проходе заменить крейсером. (Ставить дежурный крейсер на рейд, как было при Макарове, все еще не решались — ведь это было отменено самим наместником!) Первая очередь досталась нам, и вечером 8 мая мы уже стояли в проходе, на бочках, под берегом Тигрового Хвоста.
Очевидно, японцы из нашего бездействия при катастрофе 2 мая и в последующие дни вынесли убеждение о полной нашей благонадежности и безвредности и почти неделю вовсе не показывались на горизонте.